Гусариум (сборник)
Шрифт:
– А может, и лучше, что я морем шел, – сказал купец. – Старица-то тихая, течения почитай что нет, берега лесом поросли, ветер поймать – морока…
– Так что ж тебя не пустило? – решив наконец внести ясность в это дурацкое дело, полюбопытствовал я.
– Кабы знать! Встал первый струг – и ни с места, ровно его кто держит. А развернулись – так пошел, словно на бечеве бегом повели.
– Нечистую силу ты видел?
– Нет, врать не стану, не видел.
Я посмотрел на Ваську так, что ему всё сразу сделалось ясно.
– Это могло быть что угодно.
– Коряга, топляк, мель, – услышал я за спиной задумчивый, чуть гнусавый голос. – Приятно послушать истинного знатока.
Я резко обернулся и увидел Никольского. За его плечом виднелся и Бахтин, что-то втолковывавший матросу, имевшему на плече преогромный мешок.
Флотилия готовилась к отплытию. Передовой ее отряд во главе с «Торнео» ушел рано утром, взяв на борт пехотинцев генерала Бриземана с их унтер-офицерами. Гемаму, судну двадцати саженей в длину, как всегда, пришлось завозить верп, чтобы вытянуться на обвехованный фарватер. Ввиду почти полного отсутствия ветра весь отряд двигался на веслах и течении. И вот «Торнео» уже появился возле Усть-Двинска, откуда нам дали сигнал, что высадка пехоты прошла благополучно, так что следует выступать канонерским лодкам с артиллерией.
– Не надобно быть знатоком, чтобы определить, отчего остановился струг, заплывающий в мелкую речонку, – отвечал я Никольскому настолько дружелюбно, насколько мог. – Коли угодно, сами расспросите господина Калинина – и поймете ровно столько же, сколько и я.
Купец был неглуп – понял, что может стать причиной ссоры между моряком и гусаром.
– Да не стоит это дело выеденного яйца, – сказал он. – Мало ли, по какой причине люди мои не смогли провести струги по протоке? Коли ко мне больше нет вопросов, так позвольте откланяться…
– Нет, любезнейший, – с тем Бахтин, быстро подойдя, хлопнул Калинина по плечу крепкой ладонью. – Останься. У меня к тебе вопросы. Я хочу доподлинно знать, почему струги не пошли по старице.
Купец и Васька переглянулись. Им, как я понял, было неловко за предположение о нечистой силе.
– Нешто я лодочник? – спросил Калинин. – Не пошли и не пошли – стало быть, не судьба. Мне тогда, видит Бог, было не до коряг и топляков, а лишь бы скорее до Риги с моим грузом добраться.
– А сам ты митавский?
– Митавский, – подтвердил купец.
– И город хорошо знаешь?
– Как не знать!
– И по реке от Митавы до самого устья прошел без помех?
– Без помех… – уже помышляя о бегстве, сказал Калинин.
– Ну так послужи еще раз Отечеству! Пойдешь вместе с нами на головном корыте, – мало заботясь, как поймет его слова непричастный к гребному флоту человек, распорядился Бахтин.
– Господи Иисусе! – воскликнул, крестясь, Калинин. – Я уж послужил! Сказывали, мне за мешки с медью медаль выйдет! Кого другого ищите!
– Что ж ты, такой здоровый детина, испугался? – полюбопытствовал Никольский, одновременно рукой подзывая неразлучных спутников
– Ничего не испугался, да только не пойду…
Я вовремя поймал за шиворот своего Ваську.
– Ну-ка, брат, растолкуй господам офицерам, какие слухи ходят о старице, да только тихо – не дай бог, матросы твое вранье услышат, – приказал я.
Васька, которому любопытство не позволило сбежать вовремя, исподлобья посмотрел на Бахтина. Но говорить не пожелал.
– Здешние лодочники смущают простой народ – будто бы в протоке засел зеленый черт и никого не пускает, – сказал я вместо него. – Вон и Калинин в это верит. Что-то там, сдается мне, и впрямь есть. И господин Никольский того же мнения…
– Никольский, что это на тебя нашло? – поворотившись к мичману, спросил Бахтин.
– Бушуев шутить изволит, – объявил Никольский.
– Я не шучу. Я предположил, что струг Калинина в протоке налетел на мель, на корягу или на топляк. Вы изволили в этом усомниться. Стало быть, полагаете, что там сидит и не пускает суда нечистая сила в образе черта, покрытого зеленой чешуей, – отрубил я и далее адресовался к капитан-лейтенанту: – На вашем месте, Бахтин, я бы поостерегся лазить в эту подозрительную старицу.
– Вот, стало быть, отчего ни одного лодочника поблизости нет, как сквозь землю провалились. Узнать бы, кто их предупредил! Из-за того подлеца остались мы без проводников… Но я получил приказ, Бушуев, и я пойду так, как положено по приказу. Мне плевать, черти там или коряги, – сказал Бахтин. – Коли угодно, присоединяйтесь и своими глазами увидите: кто б там на дне ни обретался, он даст дорогу «Бешеному корыту»!
Тут-то он меня и подловил. Плыть на канонерской лодке я не имел ни малейшего желания – гусары люди сухопутные, вплавь не пускаются, даже через реки переправляются, держась за конское седло. Но отказаться не мог – это значило бы расписаться в своем страхе перед зеленым чертом, изобретением рижских перевозчиков.
– Премного благодарен! – пылко отвечал я. – С удовольствием совершу сей вояж! Васька, беги за моим карабином. Что, Калинин, плывешь с нами?
Василий, поняв, что я спас его от разбирательства, сорвался и унесся. Купец вздохнул.
– Вам, господа, шуточки шутить охота, а мне и впрямь боязно. Кто-то там есть.
– Вот я его и пощекочу саблей своей! – бодро пообещал я. – Вперед не станет судам дорогу загораживать. Не бойся, Калинин! Господин Бахтин нас в обиду не даст. Или ты не русский человек? Или не хочешь проучить французов?
– Эх, была не была! – воскликнул купец.
– Согласен? Так пойдем же на галеру, – предложил было я. И сделал красивый жест, словно бы приглашая всех на борт стоявшего тут же «Бешеного корыта».
– На какую галеру? – удивился Бахтин.
– На вашу.
– На мою?
– В нашей флотилии ни одной галеры нет, – вмешался Ванечка Савельев. – Их уж двадцать лет как на Балтике не строят – верно, Алексей Гаврилович?
– Как же нет, когда сами вы столько раз называли «Бешеное корыто» галерой!