Гусарская сага
Шрифт:
– Пожалуйста, ваше благородие!
– тот протянул ему лопату.
Головинский с хрустом вонзил её в твёрдую землю.
– А вы, чё, ваше благородие, сами копать будете?
– полюбопытствовал солдат, и от удивления его мохнатые брови поползли вверх.
– Да, сам!
– коротко ответил Владимир.
– Бу-у-ум-ум-ум! Бу-ум-ум-ум!
– вдруг затряслась и начала уходить из под ног земля.
Головинский от неожиданности вздрогнул. В животе стало холодеть...
– Ваше благородие, это чё такое?
– прошептал побледневший рядовой.
– Наши батареи открыли огонь.
– Стараясь быть спокойным, объяснил тому Владимир.
– Бу-ум-ум-ум! Бу-ум-ум-ум-ум... вновь затряслась земля.
В наступление на позиции Десятой кавалерийской дивизии пошли плотные колонны австрийцев. Орудия Третьего казачьего артиллерийского дивизиона сметали взводы и целые роты, но австрийцы упорно продвигались вперёд.
Головинский залёг в своём, так и незаконченном окопчике. Командовать ему было некем. Он выполнял команду Барбовича "Присматриваться".
Над головой что-то стало непрерывно жужжать:
– Взык, взык, взык, взык, взык....
– Ваше благородие, это чё? Чмели?
– снова спросил Владимира рыжеусый солдат, лежащий совсем рядом в своём окопчике.
– Нет, гусар, это не шмели! Это австрийские пули летают.
– Просто пояснил Головинский.
Рыжеусый вновь сильно побледнел.
Головинскому тоже стало не по себе :
– Вот одна такая может ударить меня в лоб и... Всё! Нет больше меня!
Подошла артиллерия Десятого армейского корпуса и тоже начала залпами бить по наступающим австрийским колоннам.
День стал серым. Солнца не было видно из-за грязных облаков пыли и сизого тумана пороховых газов.
Неожиданно стрельба стихла... И послышался крик:
– Бегут! Бегут! Бегут австрияки!
И тут же "запели" кавалерийские трубы "К коням", а затем последовало "Садись".
– Первый, второй, третий эскадрон догнать и уничтожить отступающего противника!
– передали приказ командира полка.
Головинский встал и бросился бежать в лощину к коноводам. Там лицом к лицу столкнулся со своим вестовым:
– Мищенко, давай "Камчатку"! Где она?!
– заорал Владимир.
– Дак вот она, со мной!
– спокойно ответил вестовой.
Только сейчас Головинский увидел, что вестовой держал лошадь за поводья. Владимир махом прыгнул в седло и вместе с гусарами второго эскадрона выскочил на перепаханное снарядами поле.
Далеко впереди виднелись фигурки убегавших австрийских солдат в серо-голубых мундирах, спешивших скрыться в лесу.
– Эскадрон, шашки вон! Пики в руку! Справа по три, галопом, за мной ма-арш!
– услышал Головинский крик Барбовича и сразу же увидел его самого, верхом на своём красавце "Тегеране", в саженях пяти от себя.
Лес стремительно приближался... Австрийцы вбегали в него и сразу же открывали беглый огонь по русским кавалеристам.
– Лес - это же западня!
– вдруг понял Владимир.
И в это мгновение из-за высоких сосен ударил австрийский пулемёт. Хрипя, валились на землю кони. Вместе с ними падали гусары... Крики, проклятия, конское ржание...
– Назад! Отходим! На-за-ад! На-за-ад!
– кричал Барбович.
Головинский резко повернул "Камчатку", ударил её в бока шпорами, и лошадь понесла его к
своим позициям.
В этой атаке Десятый гусарский Ингерманландский полк понёс первые потери.
Ранним утром следующего дня, после отпевания погибших полковым священником отцом Владимиром Копецким, они были похоронены в братской могиле на окраине деревни Бялогловы.
– Оказывается у войны нет никакой романтики, как я думал раньше. Война - это горечь потерь, смерть, страдания и кровь...
– грустно думалось Головинскому.
Десятая кавалерийская дивизия выступила на Зборов.
На подходе к деревне Ярославице полки получили приказ генерал-лейтенанта Келлера:
– Остановиться и ждать дальнейших распоряжений.
Был замечательный летний день. В безоблачном голубом небе заливался жаворонок.
– О чём задумался, "Рубенс"?
– к Владимиру на своей кобыле подъехал Виктор Эмних.
– Красиво вокруг и мирно, а вот на душе что-то у меня неспокойно. Я думаю, что...
Вдруг послышалось пение кавалерийских труб:
– Ту-ту-ту-ту-ту! Ту-ту-ту-ту-у-у!
– Слышишь играют "Все" и " В поход"?
– встревоженно спросил Эмних, - давай, Головинский, удачи тебе! Я к своему взводу!
Владимир пришпорил свою "Камчатку". Десятый гусарский полк быстро выстроился в развёрнутый фронт и галопом помчался вперёд. На его левом фланге неслись уланы Десятого Одесского полка. Ржание и хрип лошадей, топот тысяч подков... Впереди себя Головинский видел спину командира второго эскадрона ротмистра Барбовича...
Перед ними появился глубокий овраг. Гусары стали оставлять его слева, а уланы - справа. Выскочили на высотку, и, совершенно неожиданно, перед ними возникла колонна австрийской кавалерии. Все в парадных синих мундирах, в блестящих на солнце касках с киверами..