Гусарская сага
Шрифт:
Письмо родителям было готово. Теперь он достал другой чистый лист бумаги и скопировал его. Вместо родителей и сестёр Владимир вывел "Дорогая моя тётушка". Готово было и второе письмо. Головинский облегчённо вздохнул и принялся писать Марине. Третье письмо получилось немножко длиннее. Ведь в нём он написал, как скучает по ней и хочет быстрее увидеться.
12 сентября Десятая кавалерийская дивизия с утра и до заката солнца шла навстречу неприятелю. На следующий день, около полудня, вышли на берег реки Сан. Мосты через неё
были взорваны отступавшими австрийцами.
Полковник Чеславский приказал корнетам Эмниху и Головинскому найти броды через Сан.
Это оказалось нелёгким делом. Дно реки было очень илистым. Только в сумерках гусары взвода Эмниха обнаружили одно место, где можно было форсировать реку. Здесь она была неглубокой и с твердым дном.
Два эскадрона под командованием подполковника Опатовича переправились на противоположный берег и за час очистили от австрийской пехоты город Санок.
Таким образом Десятая кавалерийская дивизия под командованием генерал-лейтенанта графа Келлера выполнила свою задачу: крепость Перемышль была отрезана с юго-востока.
Днём14 сентября Головинский пошёл проверить условия размещения его взвода в одном из частных домов в Саноке
– Ваше благородие, господин унтер-офицер захворал и помещён в лазарет. Также вместе с ним там находятся рядовые Галкин, Табурикин, Спичакин, Иванов, Нестеров.
– Доложил ему ефрейтор Веселов.
– Как заболели? Чем заболели? Сегодня же утром они здоровые были!
– опешил Головинский.
– Животами они маются, ваше благородие. Может съели чего?
– обескуражено пожал плечами ефрейтор.
Утром следующего дня полковой врач официально объявил, что в полку произошло массовое заболевание холерой. Этой болезнью заразились не только гусары Десятого Ингерманландского полка. Около тридцати процентов личного состава Десятой кавалерийской дивизии было помещены в лазареты. Для размещения такого большого количества больных холерой были выделены местная школа, городская больница и свободные бараки.
Немедля ни минуты, Головинский отправился навестить заболевших солдат своего взвода. В полумраке холерного барака в нос ему ударило тяжёлое зловоние. Несколько санитаров в грязных халатах бегали с металлическими тазиками от одного больного к другому, убирая у них рвотные массы и фекалии. Тем, кто корчился от болей, растирали руки и ноги.
С трудом, среди лежащих вплотную на нарах больных, Головинский нашёл унтер-офицера Петровского.
– Здравствуй, герой!
– поздоровался с ним Владимир и потрогал его мокрый и горячий лоб.
– Здравия желаю, ва-а-аше бла-бла-городие!
– с трудом ответил тот и застонал от боли.
– Держись, унтер-офицер! Держись!
– Помру я здесь, ва-ваше благоро-дие... Точно помру!
– тихо, с отчаянием, произнёс Петровский.
– Не помрешь, Иван! У тебя лёгкая форма холеры!
– убедительно соврал Головинский, стараясь успокоить больного.
– А вы, почём знаете, ваше благо-ро-дие?
– Почему я знаю? Много книг по медицине читал, симптомы у тебя холеры лёгкой формы.
– Продолжал врать Владимир.
– Хорошо если так...
– с нотками надежды произнёс Петровский.
– Вы мне, ваше благородие, не откажите в одной любезности?
– Говори, унтер-офицер! Помогу всем, чем смогу!
– Ваше благородие, ежели я помру здесь, в этом бараке проклятом, вы уж отпишите моим родителям, что я не от поноса скончался, а пал смертью героя в бою. Погиб за веру, царя и отечество. Старикам моим это утешением станет...
– слабым голосом, делая продолжительные паузы, попросил Петровский.
– Я напишу! Обязательно напишу, но тогда, когда ты, не приведи Господь, и правда погибнешь на поле брани. А сейчас писать не о чем. Я уверен, что ты через несколько дней вернёшься в строй!
– Спасибо вам, ва-ва-ваше благо-ро-ро- дие.
– С трудом произнёс унтер-офицер.
– Доктор, чем я могу помочь моим солдатам?
– подошёл к врачу Владимир.
– Ну если у вас, корнет, есть желание вы можете давать им питьё из бачка, который стоит вон там, в дальнем углу и менять остывшую воду в бутылках.
– Безразлично посоветовал доктор с красными от бессонницы глазами.
Теперь Головинский метался от нар к нарам, давая горький напиток солдатам, клал им в ноги бутылки с горячей водой, растирал руки...
Полутёмный барак... Зловонный спёртый воздух.... Мучительные стоны и крики больных. Это для Владимира было гораздо страшнее, чем идти впереди взвода в атаку.
– Это настоящий ад!
– подумал он.
Головинский бежал за горячей водой к печи, на которой стояли большие котлы, и вдруг столкнулся с каким-то человеком. Владимир поднял глаза. Перед ним стоял... сам командир Десятой кавалерийской дивизии генерал-лейтенант граф Келлер.
– Прошу прощения, ваше превосходительство!
– извинился Владимир и замер по стойке "смирно".
– Представьтесь, корнет!
– приказал ему Келлер.
– Ваше превосходительство, Десятого гусарского Ингерманландского полка корнет Головинский.
– Что вы здесь делаете, корнет?
– Пришёл навестить больных моего взвода и помочь им выздороветь!
– объяснил Владимир, ожидая от генерала "разноса".
– Вот, господа штаб-офицеры, посмотрите на этого юного офицера! Он только начал свою военную карьеру, а заботится о вверенных ему солдатах больше, чем вы!
– укоризненно сказал кому-то Келлер.