Гусарская сага
Шрифт:
то сюда... Нашли!
Перед Головинским стоял Прохор Ивашов, старший конюх отцовского конезавода и какой-то парень с лохматой кудрявой головой.
– Прохор?! Прохор, неужели ты? Здесь?
– поразился Владимир.
– Здравствуйте, Владимир Юрьевич! Мы по приказу вашего батюшки двух жеребцов вам доставили.
– Прохор, как рад я тебя видеть!
– Головинский в порыве эмоций обнял Ивашова, - а это кто с тобой?
– Как кто?
– Мишка?
– удивился Владимир, не узнавая в крепком парне своего ровесника и друга детства.
– Ну здравствуй, Мишка!
– Головинский обнял Масловского.
– Мишка, ну чего стоишь? Давай веди коней!
– поторопил своего напарника Прохор.
– Красавцы! Какие красавцы!
– восхитился Владимир, увидев двух жеребцов серой масти.
– Особенно вот этот!
– Так это "Салтан"! Его вам Юрий Михайлович посылает, а другой - "Янтарь" - это подарок полку, в котором ваш батюшка службу начинал.
– Объяснил Прохор.
– Невероятно! Просто невероятно, какой красавец!
– с восхищением шептал Владимир, поглаживая шею четырёхлетнего жеребца.
– Один из лучших представителей орловской верховой породы! Объезженный. По седло готов.
– Нахваливал "Салтана" Прохор, - ваш батюшка говорит, что больших денег стоит жеребец этот.
– Да я вижу, Прохор, что это не простой конь. Смотри, какая у него развитая грудь. Прямая спина. Шея гибкая. Красивая голова. А глаза, а глаза, Прохор, смотри какие у него умнейшие глаза! Подождите, я сейчас командиру эскадрона доложу.
Головинский с трудом разыскал Барбовича. Командир эскадрона только что умылся колодезной водой и вытирался полотенцем, которое подал ему денщик.
– Господин ротмистр, - обратился к Барбовичу Владимир, - мне доставили из дому двух жеребцов. Одного для меня, а другого отец дарит нашему полку.
– Прекрасно, корнет! Коней отправьте ветеринарному врачу на осмотр. О подарке я доложу командиру полка. Думаю, что Чеславский обязательно направит вашему отцу благодарственное письмо. Идите, Головинский!
– Мищенко, это мой жеребец. Зовут "Салтан", а другого - "Янтарь", он для полкового резерва. Отведи их немедленно ветврачу Осипову.
– Приказал Владимир своему вестовому.
– А с "Камчаткой" чёвой-то делать, ваше благородь?
– поинтересовался Мищенко.
– Сдай её в обоз! Да, пришли мне Петровского!
– Слушаюсь, ваше благородь!
– Ох, братцы, спасибо вам! Ох вы и услужили мне!
– Владимир в порыве, захлёстывающих его эмоций, снова обнял Прохора и Мишку.
– Да нас за что благодарить? Это вы, Владимир Юрьевич, батюшку своего благодарите!
– подал голос, молчавший до этого Мишанька.
– Владимир Юрьевич, да ещё родители ваши гостинцы вам передали. Мишанька, тащи поклажу!
– сказал Прохор своему товарищу.
– Петровский, это мои земляки! Доставили двух жеребцов. Намаялись в пути. Накорми их и выдели место для отдыха!
– приказал Головинский подбежавшему унтер-офицеру.
В тяжеленной плетёной корзине с крышкой, переданной ему родителями, Владимир обнаружил дюжину бутылок коньяку, шоколад, окорока, колбасы, хороший чай, туесок с мёдом и три банки его любимого варенья из чёрной смородины. В отдельном пакете лежали триста рублей и письма от отца, мамы и сестёр.
" Великолепный коньяк "Четыре звёздочки", завода братьев Шустовых посылаю тебе, сын, не для обыденного пьянства, а для поддержания твоего здоровья и здоровья твоих товарищей. Также, рекомендую употреблять этот благородный напиток для отмечания орденов, которыми, я очень надеюсь, тебя когда-нибудь наградят".
– Иронично писал отец.
Мама в своём письме волновалась о его здоровье: "Сыночек, очень тебя прошу не ходить в мокрой одежде! Посылаю тебе две пары тёплого нательного белья из чистой шерсти. Каждый день молюсь за тебя, любимый мой!"
Сёстры рассказывали о своих успехах в изучении французского языка и очень интересовались не страшно ли ему на войне.
После завтрака Головинского и Васецкого вызвали к полковнику Чеславскому. В просторном доме, который он занимал, находился командир Десятой кавалерийской дивизии генерал-лейтенант граф Келлер. Здесь уже собрались многие офицеры Десятого гусарского Ингерманладского полка.
– Господа, офицеры, очень горжусь тем, что мне поручено вручить вам награды, которые своими высочайшими приказами пожаловал вам государь.
– "Чеканя каждое слово, произнёс командир дивизии.
После этого он раздал ордена. Головинский, Васецкий, Эмних, Луговой получили ордена Святой Анны четвёртой степени. Барбовичу генерал-лейтенант вручил Георгиевское оружие. Ротмистру Ряснянскому - орден Святого Георгия четвёртой степени.
– Ну что, господа офицеры, сегодня вечером будем отмечать наши "Клюквы"?
– спросил Луговой, когда они шли по улице.
Головинский молчал. Он не мог оторвать глаз от своей шашки с анненской лентой, где на эфесе были выбиты слова "За храбрость", и красовался маленький красный крестик, который
и имел прозвище "Клюква". Это был его первый орден!
– Теперь не стыдно ни перед моими родителями, ни перед моими предками, ни перед знакомыми!
– думал он.
– У нас, в маленькой халупе, этого, разумеется, сделать нельзя. Думаю, что у вас места