Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Ну ладно, прекрати!
– Кирпич рухнул тяжелым задом на матрас и вытянул перед собой ноги. Он с удивлением посмотрел на них, по-разному обутые, но почему-то снял не туфлю, а носок, чем вызвал смех и жены, и гостя, даже дети сверху захихикали.
Сообразив, что сделал не то, Вовка снял с другой ноги туфель, и похлопал себя по щекам ладонями.
– Опохмелиться бы, Шарик!
– произнес он, жалобно глядя на супругу.
– Перебьешься!
– хмуро ответила та.
– Вот видишь, командир, как обстоят дела. Совсем меня не жалеют и не любят.
– А ты в зеркало на себя взгляни! Образина! И подумай, можно ли любить вот
Володька встал, подошел к трельяжу и повертел головой.
– Как понимать ваше выражение "это"? Морда как морда! Могло быть и хуже!
Никита давился смехом и более был не в состоянии стоять на ногах. Он сел на стул и принялся громко смеяться.
– И ты туда же, издеваешься, - грустно произнес Кирпич.
– Какие у тебя планы на сегодня?
– Как это, какие?
– возмутился Никита.
– И ты ко мне тоже обращаешься как к некому "это"?
– Да нет, я вопросительно, как понять какие? А такие, намечено торжественное собрание и банкет ветеранов дивизии.
– Какой?
– Нашей! Баграмской!
– А-а-а, точно! А я то думал, где мы с тобой вместе служили! Замкнуло в мозгах, заклинило.
– Точно, совсем заклинило тебя и перекорежило. Опух от водки! Иди, умой рыло быстрее, а то вновь отключишься из реальности!
Кирпич направился в ванную, снимаю на ходу штаны и рубашку, в конце концов, он запутался в одной штанине, покачнулся и сильно ударился плечом о дверной косяк. Этим вызвал всплеск смеха.
Ополоснувшись под душем, Кирпичин, спустя пятнадцать минут, вновь появился в комнате.
Все это время его супруга рассказывала о жизни. В основном, жаловалась и сетовала на загулы мужа.
– Хватит тебе стонать!
– рявкнул Вовка.
– Видишь человека впервые в жизни, и сразу слезы льешь! Ты хоть знаешь, кто этот субъект? Это мой бывший замполит. Зверь, а не человек! И ты, Валька, зря про меня наговариваешь. Никита, все её рассказы - басни! Я хороший!
– Ладно, хороший! Одевайся и в путь!
– А куда в путь-то?
– В сад "Эрмитаж", ты же сам мне приглашение по почте выслал!
– О! Точно! Голова моя, садовая! Верно, нас ждут в "Эрмитаже". Чего расселся? Пошли!
– Куда пошли, тебя еще качает! На ногах едва стоишь!
– возмутилась Валентина.
– Садитесь, поешьте, а потом можете идти на все четыре стороны! Иначе после первой рюмки сразу развезет!
Мужчины нехотя сели за стол, быстро перекусили яичницей с сосисками. Чмокнув в щеку жену, Кирпич потянул за собой гостя к выходу.
– Пойдем скорее, Никита. А не то меня в этом доме совсем дискредитируют в твоих глазах. Кирпич увлек Ромашкина в коридор и, на ходу застегивая рубашку, стал объясняться.
– Ты понимаешь, она меня пилит, а я не виноват! Как не пить, когда каждый день вынужден спаивать всех подряд: милицию, чекистов, чиновников, бандитов, военное начальство из академии. Я же сейчас руковожу охранным предприятием, нелегально, конечно. Мороки уйма. А как жить-то? На зарплату полковника, с двумя детьми и неработающей женой, да еще и в Москве? А, кроме того, риск каждый день! Мы курируем игорные заведения, рестораны, гостиницы и еще много чего. На той неделе охранника ранили из обреза, позавчера топориком другого зарубили, воткнули в спину. Вот мы хлопца поминали-хоронили и напились. В меня самого стреляли и гранату под машину подбрасывали. Если б хотели убить - убили бы. Предупреждали, видимо...
Так, за рассказом о разгуле криминала в столице, добрались на перекладных до сада.
У входа стоял патруль и расспрашивал о цели прибытия, проверял документы.
– Вишь ты, стоит генералам на мероприятии нарисоваться, как патрули "косяками" появляются, - усмехнулся Кирпич.
– А кто будет из "золотопогонников", - поинтересовался Никита.
– Вроде бы три бывших комдива, сам знаешь, они теперь большие люди в Министерстве Обороны. Пойдем здороваться?
– В принципе, о чем с ними говорить? Я на прошлой встрече просил двоих о помощи, когда за штатом стоял без должности, а до пенсии служить предстояло два года! Думаешь, кто-то пошевелился? Хрен с маслом! Свысока, поглядели, пообещали и забыли. Только Султанов, бывший начштаба, прислал полковника, тот с проверкой в округе был. И знаешь, что мне предложил?
– Ну? Начальником санатория? Замполитом курорта?- хмыкнул Кирпич.
– Ага! В Таджикистан, оказать интернациональную помощь, в погранотряд! Послал я их, а потом одумался, как раз заставу разбили. Ладно, думаю, нужно ехать. Но вакантной была должность только в Душанбе, психологом у зенитчиков. Ну, это вообще то, что надо, не по горам ведь вновь бегать. Но нет, там год за три, тройной оклад, и я остался за бортом этой командировки. А уже и чемодан собрал, и из части рассчитали, и с семьей простился. Кто-то из старичков уцепился за должность перед увольнением, и я в итоге ушел в отставку по сокращению штатов, еле до пенсии дотянул. И черт с ними, за то теперь мне что генералы, что маршалы, не указ. Пенсионер, он и в Африке пенсионер! Давай свалим в сторонку, подальше от митинга и построения, займем столик и накатим...
– Давай!
– решительно произнес Вовка, которому давно не терпелось опохмелиться.
– Вон, тот, под развесистыми ветвями дерева.
Кирпичин отряхнул ребром ладони со стола ветки и листву, расстелил газету и достал бутылку "Черная смерть".
– Символично!
– хмыкнул Никита.
– Упьемся в полусмерть?
– Ну не обязательно в нашу, сейчас еще кто-нибудь подрулит, послабее организмом.
Завидев, что отдельные несознательные ветераны банкет под сенью кустов уже начали, парадный строй потерял еще несколько представителей. Когда Никита закончил нарезать сало, колбасу и хлеб, к ним уже подковылял огромный парень со шрамом на щеке, в голубом берете, с палочкой и протезом вместо левой ноги.
– Пехота, десантуру примете?
– поинтересовался мужчина.
– А как же, тем более такого боевого! Садись, брат, не перетруждай ногу!
– пригласил Кирпич, подвинувшись на лавочке.
– Держи стакан!
Десантник извлек из кармана пол-литра, а из авоськи помидоры и огурцы.
– Дмитрий. Панджшер, 86-ой год. Бывший сержант, а ныне художник. Свободный художник.
– И как?
– поинтересовался Кирпич.
– Хорошо идут дела?
– По-разному. Работаю в поте лица и по мере сил и здоровья. Когда уходит одна, когда две картины в месяц, когда ни одной. Но жить надо, ребенок кушать хочет каждый день, а не раз в месяц. У меня пенсия от благодарного государства, по инвалидности (десантник оголил ногу и похлопал по протезу, чуть выше колена) в триста наших "деревянных". Представляете, пятидесяти вонючих "баксов" не заслужил. Я в штатах работал по контракту с галереей, встречался с ветеранами Вьетнама, вот кому уважуха!