Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Прекрати болтать о старшем начальнике в присутствии другого начальства!
– оборвал тираду Рахимов.
– Не переживай, такой он тяжелый человек, принципиальный. Он даже спит и служба снится. Как говорится, на жене лежит, а дисциплинарный устав в уме пролистывает. Службист и очень хороший офицер, в отличие от вас, молодых балбесов.
Рахимов попрощался, пожелал удачи, а Ромашкин допил оставшуюся половину откупоренной бутылки шампанского, чтоб не выдохлось, и внезапно почувствовал себя очень хорошо. Настроение поднялось и заметно улучшилось. Он продолжил размышлять: "Ну и что из того,
– Ваше здоровье, Никита Александрович, долгих лет жизни! Счастья и здравия! Расти большим, во всех местах!
Никита хмыкнул и в два мелких глотка, наслаждаясь ароматом, выпил рюмаху, нового на сегодняшний вечер напитка. Полегчало еще больше.
"Ну, в самом деле, чего мне сидеть дома в Новый год? К Хлюдовым пойти было б занятно, но больно ласково глядит его жена, ластится как кошка, не было б скандала! Идти нажраться в общагу - не велико удовольствие. Наверняка праздник закончится потасовкой и массовым блевом в туалете. А так бойцов уложу спать, "телик" притащу в канцелярию, и просмотр концертов до утра. Надо будет какую-нибудь постоянную бабищу себе завести, что-ли, тогда и отдых разнообразится. Какой - никакой, досуг появится. Иначе это не жизнь, а какая-то ссылка в пески Каракум! Каторга на соляных копях.
Дверь приоткрылась, и в нее прошмыгнул Колчаковский.
– Ты чего Вадик?
– удивился Ромашкин.
– Гонится кто?
– Это я от начштаба спрятался. Надоел. Ему делать не хрен, он у меня в канцелярии сидит, в шашки играть заставляет. А я их терпеть не могу. Наливай, а то уйду!
– Э, не пужай меня, а то руки со страху задрожат, ром разолью! Уйдет он, вишь-ли! Ходи в дверь, взад. Испуганный.
– В дверь или взад?
– поинтересовался насмешливо Вадим.
– К барьеру! Бери стакан с ромом!
– приказал Никита все более нетрезвым голосом, и тоном, не допускающим возражений.
Приятели уселись за стол и моментально ополовинили бутылку.
– Ох, и хорош кубинский ром!
– выдохнул Колчаков с наслаждением ароматные пары спиртного. У! Прелесть! Особенно с копченой колбаской и под ядреную сигару.
Вадик по хозяйски расположился, пристроив зад на тумбе, протянув длинные ноги. На стол закинуть их было не удобно, поэтому он их положил на стул. Гость поковырялся в пачке, достал за неимением сигары сигаретку, прикурил и принялся пускать кольцами противный сизый дым.
– Как отвратительно!
– воскликнул Никита.
– Ведешь себя как свинья и хам. Явился с пустыми руками, пьешь мой ром, вонючие сапоги задрал выше головы, да еще и куришь! А мне тут ночью спать! Голова разболится к утру!
– Э-э-э! У тебя приятель, башка будет не болеть, а трещать! И, совсем не от табака, а от коктейля. Я смотрю по откупоренной посуде, шампанское, ром, коньячок ты сегодня уже отведал? Ох, и тяжко
– Так мы вместе пойдем! Ты будешь говорить, а я буду рядом стоять и молчать. В крайнем случае, с умным видом кивать головой.
– Лучше и не кивай, умного вида уже все одно не придашь, потому что, твоя рожа покрылась багровыми пятнами, а разит от тебя как от винной бочки. Собирайся, пойдем к замполиту. Авось, Бердымурадов не заметит, что мы употребили. И лучше поскорее пока нас не развезло.
На часах было: час до полуночи. Всего один час до наступления очередного нового года. Ромашкин еле- еле переступал ногами по асфальту и размышлял. "Что нового он принесет? Этот год был отмечен радостным событием: выпуском из училища, офицерским званием. А в следующем что ожидает?" Никита брел, хлюпая сапогами по широким лужам. Брызги разлетались высоко и далеко в стороны. Полы парадной шинели быстро намокли, поднимать ноги и не хлюпать, не было ни сил, ни желания. Добрести до штаба и не упасть, и то хорошо!
Замполит ничего не заметил. Мало того, что он был туркмен, так еще и контуженный в Афгане. Поэтому Бердымурадов, если и выпивал даже сто граммов водки, то соображал после этого очень плохо. Для него был главный показатель дежурства - прибытие офицера. Напротив фамилии в списке ответственных, подполковник, прилагая усилие, чтоб попасть в нужную графу, ставил крестик, и отправлял в подразделение. Некоторые не пришли, и вот с ними он пытался воевать. Звонил по телефону, посылал посыльных, матерился на русском и родном языках.
Никита и Колчаков вышли из кабинета и поспешили в батальон. По дороге обратно им повстречался Давыденко с Власьевым, дежурным по 9 - й роте. Майор громко обругал лейтенантов, что те его не дождались, а он их разыскивает и теперь оба виноваты в его опоздании.
Начальник штаба, убегая, пообещал позже наказать лейтенантов и, продолжая материться, умчался по аллее.
– Козел рогатый!
– негромко, но зло произнес Вадик.
– Почему ты так думаешь?
– спросил Никита, тупо уставившись на товарища.
– Потому что знаю. Это я ему рога наставил. Сам лично и с превеликим удовольствием. И не далее как два часа назад, пока он меня разыскивал в казарме!
– Удовольствие получил только от самого процесса наставления рогов или и его жена действительно хороша?
– Хороша. Активистка. Любит страсть как это дело и подходит к процессу творчески. А Мирон, как баран любит службу. Теперь рога у него, аж закручиваются в трубочку. Я бы и сейчас к ней сбегал, да боюсь, он заскочит домой поздравлять супругу с Новым годом. Не хотелось бы оказаться вторым у одной бутылки шампанского. Он ведь чокнутый и бешенный.
Никита молча прошел до поворота, на ходу переваривая пьяными мозгами полученную информацию, и силясь понять: "Зачем это Вадику, почему так все пошло! А в то же время подленькая мыслишка пульсировала, и почему не я на его месте?"
– Никита! Давай хулиганить! Чего мы скучаем в праздничную ночь? воскликнул вдруг Колчаков.
– А как? Что ты предполагаешь сделать, Вадик? Набить морду замполиту полка? Угнать дежурный тягач? Пострелять в воздух из автоматов? Поджечь артиллерийские склады?