Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Ладно, не переживай! Ступай за мной! Пойдем на встречу солнцу! скомандовал Хлюдов, и потопал по тропинке к дальним деревьям, в надежде отыскать дорогу.
Узкая дорожка оказалась нескончаемой. Она то шла вдоль арыков, то вдоль канала, то петляла между поля засеянного хлопком, то исчезала на солончаках. Ветерок поднимал пыль, солнце нещадно припекало. Никита брел и размышлял: "Черт! А ведь это декабрь! А жарко как в России в июле. Вчера когда выезжали из Ашхабада, было прохладно, не более десяти градусов. А сегодня припекло, не менее двадцати пяти".
Шинели
– Проклятые аборигены!
– взвыл Хлюдов.
– Наверное, обманули! Куда-то завезли не туда. По моим прикидкам, давно должен быть асфальт. Но его нет и нет. Я устал уже брести!
– Так что, ты предлагаешь сесть, и ждать очередную попутку?
– Какую тут на хрен попутку дождешься. Если только арба проедет, и то через неделю. С голода умрем! Только вперед!
– воскликнул Хлюдов и, качаясь, решительно побрел вперед.
Когда силы почти иссякли, беды путешественников - авантюристов закончились, и блестящая лента дороги появилась на горизонте.
– Ура!
– вскричали оба ходока и еще активнее принялись передвигать сапогами по рыхлому песку.
– Это дорога! Точно шоссе! Не мираж!
– обрадовался Хлюдов.
– Скоро будем дома. Ура! Спасены!
– Если не похмелимся, то помру!
– прошептал, с трудом шевеля распухшим языком, Никита.
– Пива! Ящик пива!
Но спасение сразу не пришло. От одного раскаленного асфальта проку мало. Идти ногам легче, не проваливаются в пыль и песок, не бьются о камни, но дышать от плавящегося гудрона гораздо тяжелее. Дорога бежала, как говорится в обе стороны, но в какую надо идти, чтоб не ошибиться?
– Вовка! Нам на север?
– Всенепременно! Даже если мимо Педжена промахнемся, в Россию уйдем, а не в Иран! Только на север!
– А где он, Север?
– Там, слева от восхода Солнца!
– Это сколько тысяч верст нужно будет прошагать до Волги, как ты давеча предлагал басмачам?
– усмехнулся Никита.
;nbsp;- До Родины-то? Полторы или две тысячи, по прямой. Если петлять по барханам, то больше. А там замечательное "Жигулевское", и без добавок стирального порошка!
– Тогда лучше в Педжен, к местному, вонючему пиву! К нему то мы точно дойдем живыми!
Медленно, но уверенно друзья направились на север. Вскоре им действительно необычайно повезло, проезжавший мимо грузовик притормозил и подвез с десяток километров до знакомой развилки.
– Вот эти места я знаю!
– воскликнул Хлюдов.
Они, высадились, горячо поблагодарили водителя и спотыкаясь на непослушных ногах помчались к заветной чайхане.
– Где мы Вовка?
– спросил Никита, крутя по сторонам головой.
– Я эти места не знаю.
– Эх, Никитушка! Это же ВКП! Выносной командный пункт!
– Как понять выносной?
– "Пендинка"! Тут один из предыдущих командиров полка Вазарян (еще до Андрусевича и Хомутецкого), штаб держал, и управлял отсюда, в гарнизоне месяцами не появлялся.
–
– Еще как может. Это сейчас нас замучили: занятия, учения, строевые смотры. Во всем виновата проклятая война! А раньше, пока Афганская заваруха не началась, была тишь, да гладь. Эх, какая была славная служба! Начальства, не то, что из штаба Округа, из дивизии не увидишь! А сейчас штабы развернули, начальства расплодили! Генштаб, Ставка Южного направления, Округ! Чем больше начальников, тем активнее они показывают свою необходимость!
Бывало, стоишь помощником дежурного, звонит командир дивизии, требует "кэпа". Ему скажешь, что он в движении где-то или на полигоне. А комдив, сразу смекает, требует соединить с "Пендинкой" (название кафе)! Чтобы не дергали попусту лишний раз в кабинет, к пивной кабель протянули, и телефонный аппарат поставлен был! Солдата живого месяцами не видели, казарму приходилось самому охранять! Все в полях работают, хлопок убирают или дома туркменам строят. Да и казармы не те, что сейчас отгрохали, одноэтажные развалюхи были. Бойцы заранее были распланированы, на весь период обучения! Асфальтовый заводик, кирпичный завод, хозработы по строящимся домам! А комбаты, какие были зубры! Наш Алсынбабаев, им и подметки не годился.
Центральная улица Педжена, знаешь, как называется?
– "Имени Ленина", - припомнил Никита.
– Темнота! Нет! "Имени Бабия"! В честь комбата, который ее построил. Спроси любого туркмена кто такой Бабий? Ответят: любимый комбат! А про нынешнее начальство они не ведают. По крайней мере, не все. Богатый был мужик Бабий, всех под себя подмял. Когда с полком прощался, бочку пива к воротам полка подогнал и всех угощал. Вот был размах!
История одна была смешная, после его отъезда по замене в Германию.
Приходит однажды на КПП парнишка узбек в драном халате, в тапочках, с посохом и требует от дежурного, чтоб пропустили к командиру.
– Тот его спрашивает: - "Зачем"?
– Уволиться, говорит, из армии хочу. Устал. Четвертый год служу. Сколько можно? Бабий где? К нему тоже надо, расчет нужен, зарплата.
Приводят его, значит, в штаб к замполиту, а солдат начинает права "качать"! Мол, я порядки знаю! Положено служить два года! Почему я отслужил три. Мне хозяин сказал, только моряки три года служат! Я не моряк, я танкист! Где командир- Бабий?
Оказалось это солдат нашего батальона. Бабий его в работники определил, а когда срок учебки закончился, перевел в БОУП (батальон обеспечения учебного процесса). Уезжая в Германию, уволил его по документам на дембель, а самого бойца предупредить забыл. Закрутился подполковник в суматохе и приказ бедолаге не довел! Бабий давно в Европе, а боец овец пасет лишний год.
Вначале начальство посмеялось, и подумали сумасшедший, хотели прогнать балбеса прочь. А после подняли приказы - и точно, наш солдат, но бывший. Уволен еще год назад, но не демобилизован... А военного билета у бойца нет, и где он неизвестно. Документы были у комбата, и не спросишь теперь, где они.