Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Я!!? А ты чем был лучше? Сам меня поил! Кто купил ром? Кто водку хлестал с абреками? Кто пьянку организовал!?
– Я..., - обреченно ответил Хлюдов и сразу же оживился.
– Никита, а ведь у нас еще есть ром и водка. Это ж жидкость! От жажды не умрем! Будем пить, и идти пока сможем!
– А может будем просто пить, без идти?
– робко возразил Никита. Подождем, кода нас найдут спасатели.
– Наивный! Кто найдет? Кто будет искать? Никто же не знает, что нас сволочь - проводник, высадил на этом занюханном полустанке. Да к тому же, кто
– Виноват, выходит я?
– искренне удивился Никита.
– Почему?
– А кто? Ну не я же! Виновен завсегда молодой!
Ромашкин насупился и отвернулся. Посидели, помолчали. Становилось все более хреновато. Мутило, сушило, крутило, ломало.
– Эй ты, чудило! Давай, рому хлебнем все- таки, что ли?
– подал голос вскоре Хлюдов.
– Давай. И твоими конфетами закусим!
– обрадовался примирению Ромашкин.
Никита был не расположен к ссоре, ведь весь запас еды и питья находился в дипломате у Володи. Еда это коробка конфет. Питье - бутылка рому и бутылка "Столичной". Помимо них в дипломате отыскался черствый беляшик. Точно! Его купили в привокзальном кафе и позабыли. Разделили по-братски, пополам, отхлебнули из горлышка по паре глотков теплой ромовой жидкости. Кровь заиграла, затем закипели мозги. Через пять минут оба хлопнулись на землю. Идти никуда не хотелось, да и сил не было. С трудом навесили на куст капитанский китель, подостлали шинели и легли в некотором подобии тени.
– День прошел в полубреду. Вскоре рожи опухли, стали квадратными, языки и губы распухли. Возникли миражи в виде озера, караваны, машины, деревья. Эти видения сменяли одно другим.
– О! Машина едет! Видишь?
– показывал пальцем Никита.
– Нет, у меня это верблюд идет!
– ответил Володя.
Спустя некоторое время Никита вновь вопрошал:
– А речку видишь?
– О-о-о. В моем мираже вижу виноградники. Ну что, выпьем еще по глотку?
– Выпьем, - согласился лейтенант.
Виноградники сменялись пшеничным полем, затем заливным лугом, и так далее в процессе прожарки на солнце и употреблении алкогольного коктейля.
***
– Помню, под Кандагаром в пустыне без воды оказалась наша разведгруппа, так я тоже мираж видел!
– воскликнул разведчик Смирницкий.
– Братцы! Раз зашел разговор о разведчиках, давайте помянем моего дружка, Петю Грекова, героически погибшего в Баграмской зеленке!
– предложил Никита.
– Трех духов завалил, а четвертого не заметил....
Выпили, закусили, помолчали.
– Ну, сказывай быль-небывальщину дальше, - предложил Большеногин, ушедшему в воспоминания Никите.
Глава 11. Бунт против "Белого царя".
Солнце еще пригревало, но уже склонялось к горизонту. Бесконечный день закончился заходом палящего светила. Быстро сгущались сумерки.
– Все! Хватит лежать! Встаем!
– распорядился Хлюдов.
– Пойдем на огоньки, иначе сдохнем на этой "сковородке". Пошли влево, зайдем на возвышенность и где увидим огни, там и будет наше спасение!
Огней ни где не было, пошли наугад. Горе путешественники шли ночь и утро, днем передохнули. Следующей ночью двинулись вновь.
– Кажется контрольно - следовая полоса!
– произнес Ромашкин, ступив в рыхлый песок.
– Меня гложет вопрос, мы все ж уже за границей или нет?
– вновь задал глупейший вопрос Хлюдов.
– Или мы только на подходе. Что-то, куда ни идем, колючей проволоки и собак не наблюдаю. Ты не ошибся, Никитушка?
– Значит еще не дошли. Наверное, это наша сторона! Погранцы где -то впереди! Поворачиваем оглобли и бегом отсель!
– воскликнул Ромашкин.
Но ретироваться было уже поздно. Из камышей выскочили три огромные псины, и с хриплым лаем бросились на перерез.
– Ну, все, прощай молодость! Поминай, как звали!
– воскликнул Хлюдов обреченно.
– Сейчас сожрут, заразы! Уйди, уйди не тронь красного командира скотина! Никита только не беги! Побежим, точно разорвут!
– Не брызгай на меня слюной сволочь!
– прорычал лейтенант в ответ оскалившей пасть собаке.
– До чего не люблю псов! Особенно таких большущих волкодавов!
Собачки встали полукругом и рычали, не предпринимая к счастью более никаких действий. На ближайшем бугре появилась фигура человека с винтовкой:
– Тохта (стой)! Эй бача (эй мужик)! Буру(иди)!
– прокричал вооруженный абориген, и что-то еще проговорил зверюгам быстрое и непонятное.
– Если пограничник, то не наш, перс!
– удрученно вымолвил Хлюдов. Какой кошмар! Если мы в Иране будет большой скандал! Батю из газового министерства выгонят! Турнут в шею из-за меня непутевого сыночка...
– Какое к дьяволу министерство! Не повесили б, как шпионов! Эй, не стреляй! Мы заблудились! Мы советские офицеры!
– громко прокричал Никита и поднял повыше руки.
– Мы не вооружены! Не стреляй и убери собак!
– Чего ты разорался?
– прошипел Хлюдов.
– Он ведь, все одно, что марсианин. По-русски, наверное, не бельмеса. Его бы по-английски спросить. Вспоминай то, что в школе учил.
– Чего ему сказать? "Дую спик инглиш"? "Шпрехен зи дойч"?
– Нет, что-нибудь другое: мол, не стреляй, заблудились...
– Я то скажу, а по- каковски?
– взвыл от злости Никита.
– Эй, офисер! Ходи сюда. Не бойся. Моя стрелять не будет!
– ответили фигура на ломаном русском.
Человек свистнул собачкам, и те быстро убежали к нему.
– Слава, тебе, яйца!
– выдохнул с облегчением Хлюдов.
– Не за границей, кажись. Чую, мы дома! Интересно, что это за юный друг пограничников? Кто он такой?
Офицеры, не спеша и опасливо, подошли к вооруженному аборигену и поздоровались:
– Салам!
– радостно произнес Никита.