Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Белый, многообещающе покрутил пред лицом Никиты огромным кулачищем, и громко заржал.
Что ж, придется уступить этот объект без боя. Битва с Лебедем бессмысленна и не уместна. Победитель ясен заранее, разве что колом врезать по башке. Но и это бесполезно. Этой безмозглой башке ничего не будет, разве что кость слегка прогнется...
***
– Тебя послушать, вокруг одни шалавы! Не гарнизон - публичный дом! возмутился Котов.
– Что не было порядочных приличных семей? Ни кто не любил друг друга?
– Вася! Я тоже над этим вопросом мучался и переживал, как же так? Пьянство, разврат! А мне приятель Шмер популярно объяснил, с кем поведешься, от того, как говориться и забеременеешь! Ну,
– В принципе ты прав!
– согласился Котиков.
– Интересы у вас шалопаев, были не семейные. Продолжай.
Глава 15. Полевой выход.
Завершился Новогодний праздник, прошла первая неделя января, за ней другая и, наконец, настал тот период, когда по плану занятий предстояло совершить полевой выход. Солдаты уже немного научились водить танки, стрелять, и настала пора их обкатывать по настоящему, в обстановке максимально приближенной к боевой, в условиях горно -пустынной местности. Ведь большинству из них придется воевать "за речкой". Тем, кому не повезет с распределением.
Батальон собирал пожитки обстоятельно, и не торопясь. В учебные ящики складывали материальную базу, тетради, конспекты, пособия. Старшина роты укомплектовывал вещевые мешки курсантов фляжками, котелками, кружками, ложками, майками, портянками, и прочим необходимым барахлишком. В полночь учебный батальон рота за ротой выдвинулся пешком на вокзал. Через час шествия по ночному городку солдаты прибыли на место и плотно заполнили пространство железнодорожного перрона. Затем обычная суета с посадкой в общие вагоны, где служивых набилось плотнее, чем килек в банке. Еще бы, на каждую роту лишь один вагон! И, наконец, поехали!
Пять часов тряски в душном переполненном помещении Никита перенес легко, он ведь не пьянствовал с вечера как другие офицеры. На душе было весело, легко и хорошо. Наконец-то Ромашкин ожидал увидеть что-то новое, какой -то просвет, в унылой и монотонной жизни армейского гарнизона. Новый взводный Васька Чекушкин ночь напролет бегал блевать к унитазу, потому что накануне перебрал спиртного, а едва устроившись в вагоне добавил лишку. Отвык парень пить дрянную водку. Этот старший лейтенант прибыл вместо Мурыгина, по замене, из Афгана, в роту попал перед началом полевого выхода, и никак не мог насладиться удовольствиями и соблазнами мирной обстановки в Союзе. Брал от жизни все что мог, а чего не мог, тоже брал, превозмогая себя.
В закупоренном вагоне стоял ужасный смрад. Запахи прелых портянок смешивались с запахом дегтя пота и пыли. Через некоторое время сквозь этот тяжелый дух начал пробиваться аромат тушенки и баночной пшенки из солдатских пайков, самые голодные и нетерпеливые поглощали утреннюю норму. А от офицерского кубрика разило водкой, луком, салом и чесноком. За час поездки нос Никиты привык к самым резким и неприятным ощущениям, а чуть пригубленное спиртное сглаживало бытовые трудности. Сержанты быстро угомонили и уложили бойцов спать, да и офицеры, проглотив два "флакона" тоже задремали. Сновидений почти не было, в мозгу Никиты крутились и витали какие -то кошмары, от духоты ломило в висках, сохло горло, и распух язык.
Тревожный сон прервал резкий вопль дежурного по вагону о прибытии в Келиту:
– Рота подъем! Выгружаться! Прибываем! Бегом! Бегом!
– Военные! Стоянка поезда десять минута!
– сонно пробубнил туркмен-проводник и скрылся досыпать в служебное купе.
Торопливая суета с высадкой на вокзал завершилась в строго отведенное время. Никто не отстал, не потерялся, не исчез. Поезд протяжно загудел, состав дернулся и исчез в сумерках, постукивая колесными парами на стыках рельс.
Батальон ожидал крытый тентом "Урал", и в него загрузили имущество, а курсанты по-взводно, помчались по пересеченной местности, с задачей обогнать технику. Машине предстояло сделать большой крюк по разбитой грунтовой дороге, а бойцам совершить тренировочный марш-бросок по прямой. Итак, кто быстрее, человек или автомобиль?
Быстрее конечно, оказался "Урал". Часть роты в тумане заплутала, и прибыла в полевой лагерь вместо полудня только к обеду. Офицеры смущенно посмеивались, друг над другом, как они неумело сориентировались на местности, а те взвода, что пришли первыми, радостно поглотили завтрак и обед. Некоторым не досталось ни того, ни другого, нечего блуждать вокруг да около! Давно пора лейтенантам и сержантам выучить кратчайший путь.
Началось размещение по конурам. Комбат распределил старших от управления батальона в подчиненные роты. Восьмой роте достался зампотех Антонюк. Все мечтали заполучить замполита Рахимова, но и Антонюк не самый худший вариант. Паршивее всех оказалось девятой роте. С ними разместился начальник штаба Давыденко. Зампотех батальона был тоже не подарок. Антонюка меньше всего интересовали дисциплина и учебный процесс, но с ним тяжело в питании, водился такой грешок, жуткий халявщик и проглот! Все знали: пьет как верблюд впрок, а ест как слон, так, что не прокормить. Но по сравнению с Мироном, золото, а не человек.
Почему место для жилья обзывалось конурами, да потому что по-другому их не назвать. Помещения, в которых предстояло жить командирам, были не единой казармой, а представляли собой несколько слепленных друг к другу каптерок-кубриков. Размер каждого кубрика три метра на три, с почему-то напрочь отсутствующими дверьми. (Двери, скорее всего местные аборигены систематически воровали, поэтому их и не было). Над дверным проемом зияла дыра, в которую вывели колено от трубы, и присоединили к чугунной буржуйке, развели огонь, а затем двумя плащ-палатками, временно, завесили проход. В каптерках ютились командиры. Солдатам поставили просторные лагерные палатки.
Из офицерских комнатушек вымели сор оставленный предшественниками пехотинцами, прибили пыль водой, закидали в печурку-буржуйку дров, растопили. Заволокли внутрь привезенные панцирные койки, установив их в два яруса, застелили постелями, еле-еле втиснули между ними старый обшарпанный стол. В результате обустройства не осталось ни сантиметра свободного пространства. У входа, у очага, посадили бойца кочегарить, и на этом закончили создание уюта в конуре. Истинно походный быт.
Никита облюбовал себе койку на втором ярусе, там по ночам должно было быть гораздо теплее, чем внизу. Шмер лег на нижнюю. Еще две койки первого яруса заняли Недумающий и зампотех. Шурка Пелько долго пререкался со Шмером за овладение нижней кроватью, для него задрать ногу даже выше полуметра огромная проблема, грыжа мешает, а тут придется каждый день сновать вверх и вниз! Мишка тряс ушами, и доказывал, что у него боязнь высоты, и в результате победил в этом споре. День и вечер прошли в бытовой суете по размещению, наведению порядка и подготовке к занятиям. Наконец пришла вечерняя проверка и отбой. Бойцы, уморившись, быстро уснули и только истопники-дневальные подтапливали печи. Кулешов раскалил буржуйку, до красна, и вскоре был выставлен в палатку к взводу, с указанием вернуться через три часа. Успешное начало занятий предстояло "обмыть", а лишние глаза и уши ни к чему.