Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Майор бегал вокруг куч с ржавым металлом, что-то болтал про бесхозяйственность, сам грузил и заставлял бросать железки в кузов и лейтенантов тоже.
– Товарищи, офицеры! Мы так не успеем сделать и четыре рейса. Энергичнее, делай как я! Замполит, покажи личный пример!
– Я не собираюсь пачкать рубашку и брюки, у меня нет стиральной машины и специально обученной жены, - возразил Никита.
Зампотех и комбат "делали" деньги на сдаче металлолома. Это был еще один маленький бизнес Алсынбабаева. Комбат, в душе был не танкист, а "комбинатор", он закончил явно не то военное училище, по молодости видимо
Официальное прикрытие продажи солдат: ремонт казармы, полигона, танкодрома. Строительные материалы (получаемые помимо наличных денег в собственный карман) складывались в сарае танкодрома и в персональную каптерку. А спустя какое-то время их увозили другие деловые партнеры, обратно в город.
Действовал Алсын нагло, беззастенчиво, с размахом. Комбата не любили все поголовно, даже командиры других батальонов, не говоря о своих офицерах, за стяжательство, жадность, мелочность. Что попадало в его толстые, корявые пальцы- сосиски, уже никогда из них не выскальзывало. Взводные смеялись и над ним и над его женой. Рассказывали, то, что Алсын вечером принесет, утром жена до копеечки, в город в сберкассу увозит. Ее действительно постоянно наблюдали спешащей туда или обратно.
Хан Алсын, был несказанно счастлив, когда его, малограмотного, закончившего экстерном училище и чудом, неизвестно по чьей прихоте, ставшего начальником штаба батальона, несколько лет никак не могущего пробиться к должности комбата, вдруг назначили возглавить третий батальон. О его бестолковости в гарнизоне слагались легенды и рассказывались бесчисленные байки. Вот такой по складу ума и интеллекту человек, командовал учебным батальоном.
И если в период кутежей Никита об этом совсем не горевал, то, протрезвев, и попадая в этакую зависимость от "хана", лейтенант, свирепел и бесновался. Быть систематически старшим на разгрузке украденного угля, досок, металлолома, и пополнять казну Алсына - это противно и унизительно. А что поделать! Приказ!
Никита сделал на дежурной машине два рейса к железнодорожной станции, а затем свернул с маршрута и решил заехать домой, попить чайку. К его удивлению дверь домика была настежь открыта, а на бельевой веревке висело и сушилось какое-то женское барахлишко! Ого! Кто это у нас поселился? Меня ведь еще не выслали за границу!
"Сейчас разберемся", - подумал Никита.
– "Кто это посмел развесить белые сигнальные флаги капитуляции, из лифчиков и трусиков!".
Скандалить не хотелось в споре за удержание квартиры, но и выселяться не к спеху, еще неделю как минимум, предстояло болтаться по службам, штабам, подписывая обходные документы. Ромашкина совсем не радовала перспектива быть выселенным в общагу, каким-нибудь семейным лейтенантом. Раньше он мог сказать, что квартира у него на двоих с приятелем Шмером, а теперь остался один. Озлобившемуся начальству выгнать из занимаемого дома провинившегосяраз плюнуть.
Переполненный гневом он переступил порог, готовясь к ругани и склоке, и оторопел,
Никита, отбросив в сторону фуражку и скидывая на ходу сапоги, кинулся к раскрасневшейся девушке. Он подхватил ее за талию, слегка покружил, крепко обнял, и на третьем пируэте уронил на диван, падая сверху.
– Эй! Полегче! Никто не обещал сразу раскидывать ноги! Я может быть просто, в гости приехала, вновь поглядеть на красоты Востока!
– взвизгнула весело девица.
– Об этом поговорим чуть позже, - пообещал Никита, стаскивая с себя брюки.
– Расскажешь о своих планах через пол часа.
Ромашкин приподнял на Вальке футболку, и после веселой борьбы оба запыхтели от наслаждения жизнью. Спустя несколько минут, разомлевшая девчонка закурила, а Никита бешено прокручивал в голове план дальнейших действий. "Урал" следовало отогнать в парк, послать к черту Алсына и зампотеха, отбиться от наседавших дружков, требовавших сегодня прощального банкета. Нынче в планах только Валентина.
– Валь!
– окликнул лейтенант курившую обнаженную девушку.
– Ты как в квартиру-то попала?
– Да, солдатик какой-то запустил, - усмехнулась в ответ Валюха.
– Я с чемоданом дошла до калитки, какая-то женщина указала дом, где ты живешь, довела до порога, а тут на двери замок висит. Что делать? Хоть обратно возвращайся в Ульяновск. Соседка сказывала, что ты в Афганистан уезжаешь или уже уехал. Это правда? Собираешься?
Девушка вопросительно посмотрела на Никиту, он в ответ промолчал и начал поднимать с полу разбросанную одежду. Не получив ответа, Валюша продолжила рассказ:
– Поставила чемодан на столик, присела на лавочку, а тут солдатик какой-то посыльный во двор забежал. Оторопел, спрашивает, не жена ли я твоя? Жена, говорю я ему, учебно - полевая, тренировочная. Солдат расхохотался, достал откуда-то из тайничка ключ, отпер замок, показал, куда вещи поставить, где и что можно взять, как пользоваться, и вихрем убежал. За тапочками, сказал, приходил. Мол, ординарцем служил у взводного. У какого взводного? "Шмерт" какой-то или "Смерт".
– О покойниках не говорят плохо и не шутят!
– нахмурился Никита. Мишка Шмер недавно погиб. Я тебе расскажу о нем много интересного. Ты его на свадьбе брата, скорее всего не запомнила.
– Ой, извини, я не знала!
– всплеснула руками Люся.
– Не помню по фамилии, может, в лицо и узнала бы....
Минуту они молчали, а потом она нахально посмотрела и спросила:
– Ты уже угомонился или можешь еще повторить? Мне ждать продолжения или вставать?
Никита на секунду задумался, а затем вновь начал раздеваться. Вид молодой обнаженной женщины был соблазнителен. "Куда она денется эта машина? Пусть водила отсыпается!" - подумал Ромашкин и бросился с воинственным кличем обратно на диван.