Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Никак нет! Я ее проклятую не люблю. Но в гарнизоне такой коллектив, что я просто выбился из сил отказываться. Фамилию перефразировали, фантазия бедная, их на рюмку тянет постоянно, вот и обозвали. Приклеилось, наследство от Шмера.
– Шмер! Слышать не желаю эту фамилию!
– рявкнул подполковник.
– И вашу тоже.
– А я и не навязываюсь. Между прочим, после училища ехал на войну, а кадровики, завернули к вам. Готов вновь отправиться в путь дорогу, прямо сейчас. Вы нас часто попрекаете службой в тылу, и чтоб восполнить и пробел в биографии, я
Никита при этих словах пристально, с намеком посмотрел на начальника.
– К сожалению не можем. Полк исчерпал разнарядку на отправку в Афганистан. Думаю, мы с вами расстанемся по-другому. Поедете в пески, в барханы, варанов танками гонять!
– угрожающе пообещал Бердымурадов.
– Можете не пугать меня более песками. Я сейчас, прямо при вас, напишу раппорт на фронт. Желаю быть добровольцем и точка!
Никита демонстративно уселся за стол, попросил три листка и настрочил раппорт на три адреса: Главное политуправление, Министру обороны и в Политбюро ЦК КПСС. Бердымурадов схватился за сердце.
– Что вы творите! Прекратите балаган! Зачем в Политбюро? Не отвлекайте руководство партии своими мелкими проблемами. Что за мания величия? Почему вашей судьбой должно заниматься руководство страны? Никчемный вы человек!
– Не никчемнее других. От самого такого слышу!
– Да я тебя в асфальт закатаю! Растопчу! Из партии исключу! Уволю-ю-ю!!!
– Ну, товарищ подполковник! За что? Служу? Служу. На службу хожу? Хожу. Лично ко мне по службе претензии есть? Нет. Все эпизоды, что приведены в доносах, это проказы и приключения, во вне рабочее время. И криминала там никакого.
– А пересечение государственной границы!!!?
– Мой сапог ее не пересек. Это слухи! По контрольно следовой полосе мы не ходили, мы до нее не дошли! Увы! Из партии угрожаете исключить, так я в нее лишь год, как вступил. Меня воспитывать и учить необходимо. А вы уволить! Где ваша воспитательная деятельность? Одни упущения в работе с молодыми офицерами!
Замполит задохнулся от ярости, выпил два стакана минеральной воды, подышал под кондиционером и уже спокойным голосом продолжил:
– Действительно отправите письма в ЦК, или это фарс? Театр?
– Зачем я не позирую, я не шут. Можно попросить три конвертика?
– Только два!
– сказал, как отрезал подполковник.
Письмо в Политбюро ЦК он порвал, а остальные два вернул. Никита, как мог, постарался красиво подписать конверты. Обычно его корявый почерк было трудно разобрать. Нужен дешифровальщик, чтоб понять каракули.
– Пойду брошу в почтовый ящик?
– спросил лейтенант.
– Разрешите идти?
– Нет! Сидите!
Подполковник вызвал солдата - полкового почтальона, передал ему два письма и радостно ухмыльнулся.
– И вот еще что, - произнес, с угрозой, глядя на лейтенанта, подполковник.
– По чужим женам не ходить! Обещаю, осужу за аморалку, судом чести!
– Есть не ходить! Слушаюсь!
– усмехнулся лейтенант и приложил ладонь к фуражке.
Ромашкин,
Глава 27. Девушка, как последний подарок страждущему.
Рота закончила обучение, бойцов отправили в Афганистан, только взвод Ахмедки оставили доучиваться лишний месяц. Три взвода в роте готовили служить механиками на танки, а четвертый для самоходок. Но этих самоходных орудий, не было не только в полку, но и во всей дивизии. Поэтому взвод Ахмеда бросали то на работу, то на уборку овощей, то на стройку. Обычно утром взвод топал пешком к учебному месту, а после обеда, комбат, раздавал бойцов на работы. Порой очередь из местных жителей, желающих купить дешевую раб силу, стояла в несколько рядов, и Алсынбабаев продавал практически весь взвод. Тогда Ромашкин и Ахмедка торопились к пивной и расслаблялись кислой теплой дрянью, называемой "Жигулевское пиво".
В этот день они с утра отправились на учебное место, в центр танкодрома, стоял ржавый корпус САУ времен Отечественной войны. Борта его проржавели до сквозных дыр, двигатель отсутствовал, катков оставалось ровно половина, а траков не было вовсе. Все, что можно сломать внутри башни, давным-давно сломали. Офицеры присели в тень по левому борту, а солдаты приступили к вождению: "пешим по танковому". Встали в цепочку и отправились по маршруту выполнения упражнения вождения.
Не успели они преодолеть первое препятствие, как к ним на всех парах примчался на "Урале" зампотех батальона. Майор Антонюк, сияя багрово-красной рожей, подбежал к офицерам и выпалил:
– Прекратить имитацию занятий! Всех в машину! Едем собирать металлолом.
– Чей приказ?
– переспросил Никита.
– Мой!
– Ваш не годится. Комбат велел давать людей только по его личному распоряжению. Их всего-то десять доходяг бродит по трассе. Пятерых Алсынбабаев услал на стройку, пять я с разрешения Рахимова отправил зарабатывать на стекло, краску, фанеру. Ленинскую комнату переделываем. Занятия сорвутся!
– Комбат знает. Это он велел сюда ехать и вас обоих забрать тоже. Ахмед останется на разгрузке с бойцами, а ты Ромашкин будешь кататься старшим машины. Садитесь, покажу где, что и куда возить.
Понимая, что отвертеться не удастся, офицеры с неохотой собрали солдат и полезли в кузов крытого "Урала". Брезент в движении трепетал, поднимая тучи пыли и песка внутри под тентом. Наконец-то приехали на какой-то городской склад. Антонюк подбежал к кладовщику, тот сунул ему накладные, деньги, что-то подсчитали, поспорили, но в итоге договорились, и зампотех закричал:
– Лейтенанты! Пять человек оставляйте здесь, а пять на товарную станцию везите. Отсюда возим, там разгружаем. Вас на месте встретят, все объяснят. Быстренько, начали погрузку, веселее.