Гвардейская кавалерия
Шрифт:
— Лично с писателем не знаком, но книжки его читал. «Семнадцать мгновений весны», ещё что-то аналогичное.
— Вот и отлично…. Понимаешь, этот Семёнов — очень упрямый, вредный и настырный малый: начал усердно «копать» там, где совсем и не надо. Отвлечь его требуется, переключить, образно выражаясь, на другую железнодорожную ветку…. Понимаешь? Так вот, возьми его в оборот, расскажи про Вьетнам, Карибию, Аргентину, Мексику. Про кубинские события, в конце-то концов. Ты же, старина, отличный рассказчик. Пусть наш упёртый Юлиан по-настоящему увлечётся и займётся этими темами. А? Поможешь? Только будь так добр, выдавай ему информацию строго-дозировано, без всяких излишеств и отвязанных фантазий. Лады? Мы всё это оформим — как консультационную помощь. Издательства тебе за это ещё и приличную денежку заплатят, сделаешь потом на дачке полноценный ремонт. А то, понимаешь, не дача заслуженного военного пенсионера,
Красавец ТУ-144 мягко оторвался от взлётной полосы аэродрома Шереметьево и начал плавно набирать высоту. Лететь предстояло часов девятнадцать-двадцать, по хитрому и заковыристому маршруту: Москва — Ташкент — Карачи — Бомбей — Ханой.
Отдохнуть бы, выспаться впрок, да не тут-то было: Юлиан Семёнов (настоящая фамилия — «Ляндрес», о чём Юлиан тут же и сообщил Нику, словно бы демонстрируя — тем самым — свою готовность к полностью откровенным и прямым разговорам), оказался малым энергичным, активным, дотошным и настроенным получить от нежданного и знающего собеседника максимум полезной информации.
Операция по поиску (и нахождению), тайного архива Льва Троцкого его мало заинтересовала. Зато всё, что касалось германского «оружия возмездия» и послевоенных нацистских поселений в Южной Америке, — здесь Юлиан буквально-таки замучил Ника «лобовыми» вопросами:
— Так обладал Гитлер в сорок пятом году ядерным оружием? Или же нет? Убили в пятьдесят пятом году Мартина Бормана? Или же нет?
Ник только загадочно улыбался и старательно, как и учили в своё время, «наводил тень на плетень»:
— В сорок четвёртом году Рейх, действительно, обзавёлся «грязной» атомной бомбой. Было такое дело, соответствующие документы и фотографии видел собственными глазами. А, вот, в сорок пятом — её уже и не было. Как так? Ну, не знаю, придумайте что-нибудь, вы же, как-никак, писатель…. Теперь по партайгеноссе Борману. В пятьдесят пятом году мой давний сослуживец оказался (естественно, чисто случайно), в одном заштатном аргентинском городке, расположенном рядом с чилийской границей. Так вот, однажды на рассвете по главной улице этого города шла странная процессия: сотни людей, облачённых в чёрную эсесовскую форму, с отличительными знаками и соответствующими наградами. Переговаривались они между собой, понятное дело, сугубо на немецком языке. А над толпой величественно «плыл» гроб морёного дуба, покрытый чёрно-красно-белым знаменем со свастикой. Прохожие утверждали, что это хоронили самого Мартина Бормана. Гроб, правда, был закрытым. Мол, коварные советские диверсанты взорвали доблестного рейхсканцлера, использовав при этом столько тротила и динамита, что от бедняги остались только мелкие ошмётки…
В аэропорту Карачи самолёт простоял добрых четыре часа, причём, из салона никого не выпускали — вследствие прохладных международных отношений между СССР и Пакистаном.
— Ну, Никита Андреевич, а теперь расскажите мне, пожалуйста, про Вьетнам, то бишь, про его войну с Соединёнными Штатами, — неожиданно сменил тему Юлиан.
Про это Ник мог рассказывать часами, так как сам, что называется, «стоял у истоков»:
— Официально считается, что всё началось второго августа 1964-го года, когда эсминцы США, находившиеся на тот момент в Тонкинском заливе, были атакованы северо-вьетнамскими торпедными катерами. Но это, как легко догадаться, был только предлог. Мы-то уже знали, что еще тридцатого июня этого же года на секретном совещании в Гонолулу американцы приняли решение об открытом вторжении. То есть, так называемый «оперативный план 37–64». А торпедные катера, действительно, были, это не легенда. Я лично, скажу вам по большому секрету, находился на борту одного из них. Естественно, за штурвалом, как и полагается…. После инцидента в Тонкинском заливе против Северного Вьетнама было брошено полторы тысячи боевых самолётов, базировавшихся на аэродромах Южного Вьетнама, Таиланда и на авианосцах «седьмого» военно-морского флота США. Оно, понятное дело, и завертелось…. Мы, впрочем, были к этому готовы: и современного оружия уже завезли в достатке, и кадровый вопрос решили — в общих чертах и первом приближении. Завязли американцы во Вьетнаме — по полной и расширенной программе. В шестьдесят шестом году американский контингент в Индокитае насчитывал триста восемьдесят пять тысяч человек, а в шестьдесят девятом — уже пятьсот сорок тысяч.… Наши тоже не сидели, сложа руки: первые советские зенитные ракеты класса «земля-воздух» прибыли во Вьетнам уже в феврале 1965-го
— А что-нибудь полезного — для себя — американцы вынесли из этой кровопролитной войны? — помолчав с минуту, спросил Юлиан.
— Пожалуй, что и да. В ходе войны во Вьетнаме американские вояки успешно испытали самонаводящиеся лазерные бомбы, зенитно-управляемые ракеты и новейшие тепловые датчики. Среди тактических приемов были тщательно отработаны системы «автоматизированного поля боя», «ковровые» бомбометания и прочее. Колоссальный опыт получили подразделения боевых пловцов. Были внесены существенные изменения в тактику боевых действий вертолётчиков…
Самолёт заложил широкий круг над Ханоем, Юлиан Семёнов заинтересованно приник к иллюминатору.
— Будто бы над родимой Донецкой областью пролетаем, — радостно заявил писатель. — Маленькие домишки между прудами. Под Донецком точно такие же, «ставками» называются…. А это что такое, похожее на российские дачные туалеты?
Ник взглянул: от берегов — к центру каждого пруда — вели узкие деревянные настилы с перилами из штакетника, а в конце каждого такого настила располагались крошечные деревянные кабинки под плоскими крышами.
— Так это они и есть, сортиры, — криво усмехнулся Ник. — Типа — «Эм» и «Жо».
— А зачем над водой-то?
— Как это — зачем? Там же — в воде — рыба живёт. Ей чем-то питаться надо? Что тут, собственно, непонятного?
— Всё, во Вьетнаме я к рыбным блюдам не прикасаюсь. Спасибо, что предупредили, — негромко пробурчал Семёнов.
У трапа самолёта их встретили по всей форме, после чего отвезли в закрытый советский военный городок под названием — «Ким Ли Ен».
— Как-то жарковато сегодня. Наверно, градусов тридцать пять будет по старику Цельсию…. Тут так всегда? — вылезая из светло-бежевой «Волги», забеспокоился Юлиан.
Ответить Ник не успел: с неба упали толстые отвесные струи прохладной воды…
Они оперативно спрятались от ливня в длинной беседке, под крышей которой располагался новёхонький биллиардный стол. Заодно слегка и «шары покатали».
А ровно через пятнадцать минут дождь, словно бы по чьей-то незримой команде, прекратился, а из-за рваных серо-сизых туч вновь выглянуло яркое светло-жёлтое солнышко. Окружающий воздух изменился самым волшебным образом: пропала куда-то мерзкая духота, пахнуло самой натуральной райской амброзией, ванилью и какими-то незнакомыми экзотическими цветами.
— И так здесь, в Ханое, практически каждый день, — с гордостью в голосе сообщил писателю Ник. — До обеда — тридцать три-пять градусов, потом идёт сильный, но короткий ливень, а после этого — до самого вечера — жара уже помягче, воздух чистый и целебный. Полезный, что ни говори, здесь климат. Врачи утверждают, что особенно для всяких там сердечников…
Вечером вьетнамские товарищи давали, как и полагается, небольшой официальный банкет — в честь приезда (вернее, прилёта), дорогих советских гостей.