Гвендолин
Шрифт:
– Не бойся… мальчик, – говорит она скрипучим старческим голосом и достает из-за пазухи затертый полотняный мешочек с вышитыми на нем странными символами, которые хоть и отдаленно напоминают мне письменность викингов, но оказываются совершенно не знакомыми.
Старуха снимает с седой головы платок, аккуратно расстилает его на земле и опускается на колени. Затем, слегка встряхнув мешочком, высыпает на сей импровизированный стол округлые светлые камешки. Или не камешки, но в темноте не разобрать. На каждом таком кружочке нарисовано по символу. Что-то пошептав себе под нос и поводив руками над этими странными
– Он подходит!
Меня хватает один из воинов и куда-то ведет, а я еще успеваю заметить, как ведьма указывает на Ульриха и скрежещет:
– Теперь этого!
Все это время я нахожусь словно в каком-то трансе, даже и не подумав начать сопротивляться, но теперь, чем дальше мы отходим от страшной женщины, тем больше меня накрывает паника и страх.
“Бежать! Скрыться!” – набатом звучит в моей голове, но рука, крепко стиснувшая мое плечо, дает понять, что это почти невозможно.
Викинг, который тащит меня куда-то, мне не знаком. Он достаточно молодой, возможно старше меня всего на несколько лет, но свирепое выражение его лица добавляет ему годов. Такой точно ни слушать меня не станет, ни щадить. Остается воспользоваться приемом, которому меня научил отец. Он, конечно, больше для девушек подходит, но для тщедушного монаха тоже вполне сгодится.
Резко обвисаю у моего конвоира на руке, да так, что его даже слегка дергает в мою сторону. Парень останавливается и изумленно смотрит на мое безвольно обвисшее тело.
– Ну и рохли, эти монахи! – ворчит он себе под нос, решая, что со мной делать. А потом вздергивает на ноги, видно с намерением закинуть на плечо, но мне это только и нужно. Резко поднимаю колено вверх, со всей дури съездив ему по челюсти, и опускаю сложенные в замок руки на его затылок. Парень сдавленно охает, и теряет ориентацию, но не падает, как я надеялась. Впрочем, этого уже не исправишь, мое оружие – внезапность. Выкручиваюсь из стальной хватки варвара, пока он не пришел в себя, и кидаюсь бежать к близлежащему леску, там я смогу укрыться даже от захватчиков. Сумею без сомнения.
Бежать оказывается довольно-таки трудно. Сутана путается в ногах, колено ощутимо побаливает. Удар больше вреда нанес мне, чем воину. Этот викинг что, из железа сделан?
Ожидаемо что минуты свободы оказываются недолгими. Варвар быстро очухивается и в два счета догоняет меня, а потом, не особо церемонясь, двигает кулаком в челюсть. От удара темнеет в глазах, и я теряю сознание теперь уже не самом деле.
Прихожу в себя, когда мою бездыханную тушку небрежно сваливают на землю.
– Вот, Ове, первый, – говорит даже не запыхавшийся викинг.
– Мальчишка, – удивляется второй, которого я пока не вижу, но, судя по голосу, явно не молодой мужчина.
– Йорун выбрала, – объясняет мой конвоир.
– Ну, раз Йорун… – задумчиво тянет Ове.
– Ты следи за ним. Парень шустрый, сбежать хотел. Чуть зуб мне не выбил, дикий волчонок, – с легким изумление и даже ноткой уважения говорит викинг.
– Да уж, прослежу, – хмыкает старик. – А ты возвращайся к остальным, Хакан. До рассвета еще немного осталось. Успеть бы к восходу солнца…
Я слышу удаляющиеся шаги, и в моем сердце вновь расцветает надежда. Возможно, со стариком я справлюсь лучше?
Тихо лежу, ничем не выдавая, что пришла в сознание, и из-под ресниц аккуратно слежу за мужчиной. Он сидит на земле, при свете костра что-то выстругивая из деревянного бруска. Глаза так же нашаривают, сваленную недалеко, небольшую кучу хвороста. А на меня соблазнительно смотрит довольно-таки увесистая толстая ветка, которая так и просится в руки в качестве оружия. И когда старик оборачивается ко мне спиной, я, не теряя даром времени, быстро вскакиваю на ноги и опускаю на голову несчастного эту самую ветку, оказавшуюся даже тяжелее, чем я предполагала.
Ове с тихим стоном валится на бок, а я испуганно смотрю на него. Неужто убила? Нервно сглатываю, рука рефлекторно тянется проверить пульс на шее, но я ее быстро отдергиваю. Дура совсем! А вдруг он притворяется?
Отступаю на шаг, второй. Мужчина продолжает лежать и не шевелиться. Глубоко вдыхаю и, развернувшись, кидаюсь к лесу. На этот раз бежать еще тяжелее. Челюсть пульсирует от боли, колено тоже ноет, пару раз нога подкашивается, и я чуть не падаю на землю, но быстро выравниваюсь. Легкие буквально разрываются от нехватки воздуха, но я уже вижу кромку леса и спасительные деревья.
Глава 4
И вот когда до вожделенной опушки остается буквально пару шагов мне в спину прилетает болезненный удар, который вышибает из груди весь дух. Падаю вперед, успевая выставить руки, но все равно прикладываюсь лбом к твердой поверхности, из которой в опасной близости от глаза торчит острый камень.
Сознание снова накрывает темнота. Она колыхает меня в своих мягких объятьях, окутывает пушистым коконом и если б не навязчивый шум в ушах, я бы лежала так, покачиваясь, вечно. Как же меня должны были приложить, чтоб до сих пор шатало? Осторожно поднимаю ресницы, стараясь не морщиться от боли, но сразу же прикрываю обратно. От яркого солнца начинает резать в глазах, и выступают жгучие слезы.
– Что-то давненько он не приходит в себя… – задумчиво изрекает совсем рядом смутно знакомый голос. – Как бы не скопытился...
На лоб мне шлепается приятно-прохладная тряпка.
– Я делаю все что могу!
Ульриха я узнаю моментально, как и его привычный ворчливый тон.
– А если б ваши воины больше рассчитывали свои силы, то …
– Ты поогрызайся мне тут… – рыкают в ответ, перебивая монаха. – Мигом пойдешь на корм рыбам!
Ульрих благоразумно затыкается и беспокойно ерзает. От этих движений в голове простреливает резкая боль, и я не могу сдержать тихий стон. А еще я начинаю понимать, что шатает мне не от удара, шатается пол подо мной, словно я… Словно я на корабле!
Резко сажусь, мокрый компресс тут же падает мне на колени, а перед глазами начинают кружиться звезды.
– О, очнулся! Ове, твой заморыш очнулся! – гаркают над ухом, и я, наконец, узнаю противного Свана.
Обхватываю голову руками и снова стону. Голос говорившего острой иглой ввинчивается в мозги.
– Как ты, волчонок? – возле меня на корточки приседает давешний старик.
Осторожно поднимаю взгляд, опасаясь нового приступа боли, и смотрю в обеспокоенное лицо Ове.
– Жить буду, – хрипло бурчу, не понимая с чего такая доброта к пленнику.