H2o
Шрифт:
Распахнутая дверь. Гроза, гром и молния, шквал:
— Я сказала!!!
Разом замолкли, конспиративно уткнувшись в тарелки. Анна села на место, медленно водя по склоненным макушкам тяжелым взглядом. Наши авантюристы и разбойники, рисковые и по определению свободные мальчишки… Никогда раньше мы не ставили перед ними абсурдных запретов, не препятствовали проявлению здорового любопытства и жажды приключений. Никогда раньше они не чувствовали себя запертыми внутри чужих необъясненных и необъяснимых рамок, в многослойном кольце гремящей цепи. Почему — сейчас? Какого черта?!
Не нужно ничего объяснять. Просто запретить, это всегда и легче, и действеннее. Неизвестно, что с ними может случиться — там, тем более когда стемнеет. Передернула плечами, опустила глаза.
Иган встал из-за стола, сказал спасибо и очень вежливо сообщил, что идет делать уроки. Нед в точности повторил всю программу, правда, не так безукоризненно и поэтому чуть более убедительно. Анна не подняла головы. Дробь мальчишеских шагов растаяла в глубине дома. Кажется, и вправду вверх по лестнице, в направлении детской, и скорее всего в данный момент они действительно сядут показательно заниматься, — но вообще нельзя спускать с них глаз. Вот только допьем чай… встанем… поднимемся к ним… и не будем спускать. Сейчас.
Тяжелая голова, тяжелые веки. Мы слишком рано встали сегодня, выехали практически на рассвете, чтобы до завтрака привезти домой мальчиков и еще много чего успеть сделать — уже и не припоминается, что именно, да и стоит ли? Мимолетный взгляд напоролся на режущий блик в окне, отражение солнца в стеклянной грани уже почти достроенного чудовища. Надо будет завесить портьерами или жалюзи, закрыть ставнями, а еще лучше наглухо заложить кирпичом это окно. И заодно все остальные окна, бойницы нашей последней крепости.
Олаф недооценил Виктора, точь-в-точь, как и мы сами в свое время его недооценили. Как недооценивали даже те, кто делал на него тогда немалую ставку. Очень похоже на то, что он дозрел, наконец, до реванша. Вещи, жизненно необходимой сильному, энергичному, умному, небесталанному — и так традиционно, трагически недооцененному. Он вот-вот им всем покажет. Но какого черта было начинать с нашего дома?!
Виктор, кажется, искренне удивился, увидев нас тут. Впрочем, насколько искренне, вопрос его актерского таланта. В любом случае, так должно было сложиться, сковаться, захлестнуться намертво сложным плетением звеньев цепи. И он понял это не хуже нас. Он был искренне — да! — рад нашей встрече, правильному прологу своего реванша, триумфа, победы.
Встрече с Олегом он обрадовался бы куда меньше. Несмотря на то, что явно искал ее, встречи с ним, вон, даже привез с собой его сына. А что было дальше, мы попросту не знаем, мы осведомлены гораздо хуже, чем ожидают те, кто так усердно и регулярно подбрасывает нам то адрес электронной почты, то номер мобильного телефона. Разумеется, мы не будем ни писать, ни тем более звонить — даже если это единственный способ узнать больше.
В конце концов, может быть, они и встретились там, на общей нашей родине. Может, уже произошло что-то внеплановое, деструктивное, рвущее цепь. Всегда можно надеяться. И продолжать жить.
— Еще чаю? — осведомилась Кирстен.
Анна вскинула глаза и снова порезалась взглядом о блик на стеклянной стене за окном. Так или иначе, это выше наших сил. Необходима передышка. Сбежать отсюда, и немедленно. Куда угодно, лишь бы не видеть.
— Я уезжаю, Кирстен. Вернусь через пару часов, если буду задерживаться, перезвоню. Присматривайте за мальчиками, им запрещено выходить из дому.
— Вызвать к ним госпожу Йенс? — уточнила горничная; не собиралась она брать на себя чужие обязанности и, в общем-то, была права.
— Да, конечно. Я сама ее вызову.
Договариваясь по мобильному с гувернанткой, Анна уже спустилась на крыльцо. Спохватившись, вернулась за птенцами: не Кирстен же их, в самом деле, будет кормить. Вышла из дому, пряча корзинку под полой мехового полупальто.
Она смотрела прямо перед собой и видела только море. Широкую сине-стальную гладь до самого горизонта.
Из большого трехстворчатого окна в кабинете главврача открывался шикарный вид на море и горы вдали, а на стене напротив висел триптих с точным зеркальным изображением этого вида. Анна впервые обратила сегодня внимание, раньше казалось — пейзажи как пейзажи. Должно быть, плохая погода и слабая видимость сильно портят сходство.
— Разумеется, мы помним, госпожа Свенсен, — говорил главврач, он же директор и фактический владелец санатория. — Благотворительность относится к числу наших приоритетов, ведь самая суть нашей работы заключается в бескорыстной помощи людям. Да-да, часто именно бескорыстной. Мы никогда не позволим себе выкинуть на улицу безнадежно больного человека, даже если вовремя не поступил очередной взнос за его содержание. Об этом известно и, увы, этим нередко пользуются…
Было уже понятно, куда он клонит. Дальнейший разговор был ничем иным, как ритуальным проговариванием текста вежливости, пустых обязательных формулировок. А впрочем, и сам визит сюда был, по сути, данью уже устаревшему, бессмысленному ритуалу, замороженному, будто счета нашего сомнительного Фонда.
Главврач улыбался. Анна улыбалась тоже. Подождать, пока он договорит, и покончить со всем этим раз и навсегда.
— … сезонный кризис неплатежей, можно сказать. Увы, такова статистика нашей работы: именно на весну приходится до восьмидесяти процентов… гм… случаев печального исхода. Не хочу бросать тень на близких наших пациентов, однако… Может быть, еще кофе?
— Нет, благодарю вас. Стараюсь не злоупотреблять.
— Как вы правы! К сожалению, в наше время стало немодно следить за своим здоровьем…
Он протянул ритуал еще минут семь-восемь, после чего Анна с чистой совестью поднялась и начала прощаться. Разумеется, наше сотрудничество продолжается, да-да, обращайтесь, буквально в следующем квартале, как только, так сразу, разумеется, разумеется. Когда она протянула руку за корзинкой, птенцы немедленно выстрелили наружу; главврач не заметил, артистично погрузившись в какие-то бумаги на столе, и слава богу. Не хватало еще и перед ним разыгрывать все тот же поднадоевший перфоманс. Подхватила корзинку, окончательно простилась и отступила за дверь.