H2o
Шрифт:
И в самом деле, ты, уважающий совпадения и привыкший договариваться с судьбой — как ты мог забыть про Краснову?
— Сделаешь рассылку, — скомандовал уже от дверей. — База на рабочем столе, в третьем каталоге. Только сначала, пожалуйста, проверь орфографию.
— Спасибо, — сказал Виктор.
— Пожалела мальчика, — отозвалась она. — Дал непосильное задание да еще и установил идиотский дедлайн. Но ведь так и было задумано, правда?
— Что?
Он правда не понял. Понял Олег, усмехнувшись мрачно и криво; дрогнул, как струна, ассиметрично вздернутый уголок рта. Допил кофе и сразу же опять потянулся за чайником.
— Ты всегда умел работать с людьми, — сказал Краснова. — Мы оценили.
Странное у нее получилось «мы». Имела в виду, конечно, их с Олегом, — а вышло будто во множественном числе о себе самой. Они сидели по разные стороны стола, не глядя друг на друга. Такие отдельные и далекие, что это прямо-таки било в глаза.
— Перестань, — отмахнулся Виктор.
С полминуты он молчал под их перекрестными обвиняющими взглядами, в которых, однако, не было ни намека на общность. Забурлил и отключился чайник. Олег, не вставая, сделал себе кофе, Виктор тоже сыпанул гранул в чашку и подставил ее под струю; воды хватило на самое донышко. Вспомнил о времени: второй час ночи. Правда, в мире много часовых поясов.
— Что теперь? — спросил Олег.
Виктор неопределенно покрутил в воздухе кистью, пошевелил пальцами:
— Теперь будем ждать. Они должны предложить договориться.
— Кто, термоядеры?
— Ну больше вроде бы некому.
Олег пожал плечами:
— Почему ты думаешь, что они станут договариваться, а не взорвут ко всем чертям тебя и твои комбинаты?
Анна встала, занялась чайником. Выплескивая в мойку известковый осадок, усмехнулась криво, точь-в-точь как недавно Олег. Теперь она понимала чуть больше него и, пожалуй, немногим меньше, чем ты сам. Но не стала ничего объяснять. Хорошо, ты можешь сам:
— Потому что они уже на пределе. Еще одни сутки «Вспышки звезды» им просто не потянуть. На данном этапе «Термоядеру» все равно пришлось бы договариваться с теми альтернативщиками, кто остался жизнеспособен после всего этого. С участниками нового передела. Разумеется, кому-то хотелось верить, что меня среди них не будет…
— Это никогда не поздно устроить.
— Поздно. Информация уже пошла. Сейчас, на фоне растущей паники, за меня, то есть за нас, ухватятся все. «Аш-два-о» — спасение человечества, я правильно цитирую, Анна?
— Не совсем. Но по сути верно.
— И потом, — Виктор побарабанил пальцами по столу, — по большому счету, нынешний кризис никому не нужен, и термоядерам в первую очередь. У них чересчур дорогая отрасль, чтобы позволить мировой экономике полететь ко всем чертям. Да, они пошли на встряску, на шок, но, похоже, до последнего надеялись, что настоящего кризиса удастся избежать. Слишком уповали на своих имиджмейкеров, парапсихологов, на смайлики эти желтые… Но единственная их реальная надежда — «Аш-два-о». Как, собственно, и моя. Наша.
— Что-то ты все время оговариваешься, — бросила Краснова.
— Извини. Все никак не привыкну, что мы опять вместе.
Она беззвучно и саркастично рассмеялась, ища поверх стола взгляд Олега: кажется, ждала, что и он расхохочется тоже. Но тот не понял, не принял сигнала, они уже безнадежно разошлись по разным волнам, параллельным дорожкам, точь-в-точь как тогда. А ведь были вдвоем, были единым целым, — еще несколько часов назад, когда ты пришел к ним, в домик на берегу моря с комбинатом за окном.
Все вернулось в исходное положение двадцатилетней давности. Никаких перевесов, притяжений и связок, никаких двоих против одного. И это правильно. Воссоздано жесткое, как треножник, основание нашей — твоей — свободы.
— Как они с тобой свяжутся? — спросил Олег. — Телефон ты, я так понимаю, выключил.
— По электронке. Женя отслеживает из диспетчерской, — Виктор поднялся из-за стола. — Может, переместимся?
— Перемещайтесь, — бросила Анна. — Я кофе сделаю.
…Скрутившись калачиком и поджав ноги в ботинках, Женька безмятежно дрыхнул в кресле перед огромным монитором. В первый момент это зрелище поразило совершенным сюрреализмом — тебе, взведенному, словно спусковой крючок, с прозрачной, как хорошая оптика, головой и зашкаливающим уровнем адреналина в крови сама мысль о сне казалась странной и дикой, несовместимой с реальностью. Понадобилось пару секунд на осознание того, что вообще-то все нормально; молодой здоровый организм и так далее. Хотелось бы знать, давно ли он уснул. Ладно, неважно; отбуксировать к стене, взять другое кресло, проверить текущие показания по комбинатам и в первую очередь почтовый ящик. Действуй.
Обернулся к Олегу: кресло на колесиках, но в пацане-то килограммов семьдесят, не меньше, лучше вдвоем. Зацепился взглядом. И не двинулся, не заговорил.
— Как он тебе, — приглушенно, без выражения спросил Олег, — мой парень?
— Умный, — отозвался в тон Виктор, — шустрый, быстро учится. Хороший. Правда.
— Зачем ты его привез?
Пожал плечами:
— Он мой секретарь.
— Почему именно он — твой секретарь?
Олег не повышал голоса, но красные усталые глаза ужесточились, заострились — клинок, приставленный к горлу, не иначе. Виктор вздохнул:
— Так получилось. У меня уволилась секретарша, я срочно искал новую — и увидел на одном мероприятии Женю. Дерзкого, сообразительного, хорошего парня. Решил его попробовать, пригласил на собеседование… Знаешь, я ведь и не догадался сразу, что он твой сын. Хотя вы похожи, конечно.
Взялся за пружинящую дутую спинку кресла. Олег не трогался с места:
— Хорошо, если ты не хочешь понимать, сформулирую по-другому. Он тебе нужен, только чтобы надавить на меня — или еще чтоб было кому в нужный момент нажать какую-нибудь кнопку?
Виктор выпрямился, подобрался. Смотри ему в глаза, у него нет никакого преимущества перед тобой, а у тебя — ни малейшего основания ни для страха, ни для вины. Бросил вполголоса:
— Может, не будем переговариваться через голову? Проснется.
— Не проснется, — возразил Олег.
Но все же взялся за поручни, и вдвоем они откатили спящего Женьку к дальней стене диспетчерской; разумеется, тот и не шевельнулся. Затем оба взяли себе по креслу и вернулись к монитору.
— Я тогда делал все, чтобы тебя вытащить, — негромко заговорил Виктор. — Тебя и тех других ребят. На момент, когда ты бежал, уже была готова апелляция, пересмотр дела, вас отпустили бы прямо из зала суда. Ты не знал, конечно, да и не было смысла держать тебя в курсе. Это же самый разгар кризиса, время, когда никто ничего не понимал, все зависало, продвинуть что-либо по чиновничьим инстанциям казалось практически невозможным… После твоего побега все встало еще на несколько лет, прежде чем мы добились реабилитации «Нашей свободы».