Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
А через несколько дней Зиновьев с отрядом, дождавшись проводника, продолжил свой путь по Лене. Отряд поднялся по Олёкме и Тугиру, преодолев Тугирский волок, спустился Уркой в Амур. Здесь Зиновьева поджидали крупные дощаники, на которых прибывшие вышли к устью Зеи. 25 августа 1653 года здесь произошла встреча Зиновьева и Хабарова.
Ещё в пути Дмитрий Зиновьев задумался над тем, что за человек Ерофей Хабаров. В Сибирском приказе он заслужил добрую репутацию, хотя, вероятно, и был не без греха. За кем не водятся грешки. Главное же, Хабаров прочно утвердил государеву власть на Амуре, сделал Амурский край источником высоких доходов. В кляузу дьяка Стеншина в Сибирском приказе не стали глубоко вникать, сам князь Трубецкой не придал ей никакого значения. Заслуги Хабарова оказались несоизмеримыми с его промахами и огрехами. Поэтому Зиновьев весьма скептически отнёсся к жалобам дьяка.
Однако Зиновьев, будучи человеком себе на уме и к тому же великим корыстолюбцем, намеревался основательно потрясти Ерофея Павловича. На Амуре задерживаться продолжительное время он не собирался, временем для промысла соболя и другого пушного зверя не располагал. Со временем на Амуре появится постоянный воевода, если не князь Лобанов-Ростовский, не горевший желанием отправиться в Восточную Сибирь, то кто-нибудь другой.
У Зиновьева созрел план, как поживиться за счёт Хабарова. Встретиться с ним он намеревался как с героем, вручить ему награду от главы приказа. Хабаров по случаю награждения, конечно, будет растроган, и до поры до времени торжество омрачать не стоит. Но потом он возьмётся за Ерофейку, сообщит, что вызывают де его, служилого, для отчёта в Москву, в Сибирский приказ. На самом же деле никто Ерофейку в Москву не вызывал, и никаких распоряжений на сей счёт не было. Да ведь всегда можно сказать — не так, мол, начальство понял или получил только устное распоряжение. А кто теперь докажет — было ли оно или не было? А по дороге, когда они вместе отправятся в обратный путь в сопровождении надёжных людишек, он и возьмётся за Ерофейку. Так рассуждал про себя великий хитрец Зиновьев.
В течение всего пути Зиновьев думал о том, что поездка на Амур ему не по душе: дальний путь, всякие трудности, недобрые соседи богдои... Успокаивало лишь то, что поездка эта может оказаться прибыльной. Можно употребить свою воеводскую власть, тряхнуть людишек и за их счёт поправить свои дела. Эти корыстные побуждения и заставили в конце концов Зиновьева решиться на поездку, хотя на Амуре он не собирался долго засиживаться.
Направляя Зиновьева на Амур, администрация Сибирского приказа ставила перед ним несколько задач. Прежде всего требовалось наладить здесь воеводское управление, какое уже имелось в других районах Сибири, и закрепить своё пребывание на Амуре строительством городков-крепостей, как опорных пунктов и мест размещения отрядов. Важной задачей была также организация пашенного земледелия, которое обеспечивало бы вновь прибывших продовольствием. И наконец, сбор ясака с местного населения нуждался в чёткой организации.
Сибирский приказ ставил перед Зиновьевым и важную внешнеполитическую задачу — установить дружественные отношения с маньчжурами. Сведения о том, кто правит Маньчжурией, были у русских самые неточные и ошибочные. В Сибирском приказе бытовало мнение, что Богдоева земля, т. е Маньчжурия (это понятие вошло в обиход позже) управляется Шамшаканом, который время от времени посылал на Амур купцов с товарами. Очевидно, Шамшакана следовало отождествлять с маньчжурским императором Шуньчжи, захватившим власть в Китае и утвердившимся на императорском престоле в Пекине. Однако полная неосведомлённость внесла путаницу в представления Посольского приказа, да и русских на Амуре.
Зиновьев должен был выяснить, возможно ли привести Шамшакана в русское подданство и приобретать через его купцов драгоценные металлы, которыми якобы богата его земля, а кроме того, разузнать далеко ли от Шамшакановых владений расположена страна Китай — долог ли путь до неё от Амурской земли и каков путь: «степью, горами или водою». Полная неосведомлённость русских делала выполнение этих задач абсолютно нереальным. Шамшакан, или глава Китайской империи Шуньчжи, ошибочно рассматривался как местный князёк или вождь невеликого масштаба, доступный для переговоров о принятии русского подданства.
Не подозревая того, что приезд Зиновьева с войском таит опасные для Хабарова последствия, он встретил гостя дружелюбно, приветливо, а сам приезд решил отметить как торжественное событие. Все подчинённые Хабарова получили приказ надеть лучшую одежду и выстроиться парадным строем. Появление Зиновьева было встречено развевающимся знаменем и барабанным боем.
Участвуя в торжественной церемонии Зиновьев не показывал свою неприязнь к Хабарову, произнеся речь, вручил Ерофею Павловичу и его людям царские награды. В те времена в России орденов ещё не существовало и отличившихся награждали золотыми монетами, которые крепились к головному убору. Ерофей Павлович был награждён золотым червонцем. 63 служилых казака получили по «новгородке». Так назывались старинные серебряные монеты, выпуск которых начался в Великом Новгороде ещё в начале XV века. Остальные люди из отряда Хабарова (всего 257 человек) награждались «московками», которые были в два раза легче «новгородок».
На следующий день торжества продолжились. Ерофей Павлович старался всячески подчеркнуть своё расположение к государеву посланнику. Он пригласил всех ближайших даурских и дючерских князьков. Зиновьев обратился к ним с приветственным словом и пообещал, что все они получат «царёво жалованное слово» и государь даст им праведный суд и защиту от всяких неправд, и впредь они будут жить в «покое и тишине безо всякого сумнения». Вместе с тем Зиновьев не забыл напомнить князькам, чтобы те исправно платили ясак и всякого «лихого умышления» не имели.
Князьки торжественно обещали и ясак платить, и под государевой высокой рукой быть, но лишь просили, чтобы русские люди их оберегали от богдойского царя, иначе говоря, от маньчжурских нашествий. Даурских и дючерских князьков одарили подарками, красными сукнами, посудой и щедро напоили и накормили.
Ерофей Павлович несколько раз пытался заговорить с Зиновьевым, рассказать, как удалось ему наладить добрые отношения, которые поначалу складывались совсем не просто. Много о чём хотелось бы ему поговорить с Зиновьевым, но тот держался с Хабаровым сухо, если не сказать высокомерно, и каждый раз, когда Ерофей Павлович пытался обратиться к нему, отмахивался:
— Потом, потом... Наговоримся ещё.
Когда князьки со свитами разъехались по своим улусам, а люди из амурского войска, притомившись от обильной еды и выпивки, разбрелись по укромным углам, Зиновьев повёл с Хабаровым нелицеприятный разговор.
— Волею главы Сибирского приказа ты, Ерофейка, отстраняешься от должности приказного человека...
— Пошто? За какие провинности? Что я натворил?
— Что ты натворил, пока мне неведомо. А дела свои сдай новому человеку и поедешь со мной в Москву для отчёта.
— Разве я не отчитался в своих отписках?
— Стало быть, этого мало. Потребно прибытие в Сибирский приказ, там и дашь личный отчёт.
— Твои слова, Зиновьев, встречаю с негодованием. Чем я заслужил отставку? Несправедливые слова говоришь. Отставки я не заслужил. Да и время для поездки в Москву самое не подходящее. Надо готовиться к зиме, заканчивать строительство острога.
— Найдётся человек, который сделает это за тебя, Хабаров.
— Ты мне покажи царский указ о моём отстранении.