Хамелеон 4
Шрифт:
Казалось бы, зачем всё это нужно было Гинзбургу, фактически собственными руками создававшему самому себе конкурента. Ответ на данный вопрос лежал в плоскости внутризаводских интриг. Да, Т-100 разрабатывался сотрудниками КБ завода №185, где Семён Александрович являлся главным конструктором. Но в тех документах, что касались новейшего тяжелого танка, автором проекта везде указывался Николай Всеволодович Барыков — директор завода. И Гинзбурга это не то чтобы невыносимо злило, но уж точно коробило. В общем, с дозволения сотрудников НКВД, Гинзбург с удовольствием примазался к проекту Александра в качестве соавтора, работая над его машиной во внеурочное время, чтобы не получить выговор уже от своего прямого руководства за манкирование непосредственными служебными обязанностями. Заодно, таким образом он получал место «соучастника» разом в двух проектах из тех трех, что должны были попасть на «высокий суд». То есть шанс получить очередную премию, а то и награду или даже личный автомобиль, возрастал с былых 50% до 63,(3)%. Какой-никакой,
Впрочем, не всё с танком разработки Особого Технического Бюро Управления НКВД было столь однозначно. Если бы не прямой приказ Сталина, данный проект вряд ли вообще стали бы рассматривать в этот день. Мало того, что военные, за некоторым исключением, не сильно жаловали разработки, пришедшие от подопечных чекистов, исключительно по причине межведомственных «тёрок» отдавая куда большее предпочтение своим КБ — тем, где служили и работали армейские командиры, вроде тех же Гинзбурга с Барыковым. Вдобавок, два остальных проекта — танков Т-100 и СМК разработки «Кировского завода», уже прошли несколько промежуточных смотров в течение 1938 года и двигались к финишной прямой пусть не железно утвержденными, но уже знакомыми многим членам будущей комиссии. Изделие же Геркана являлось в этом плане самой настоящей темной лошадкой, ставить на которую виделось излишне рискованным делом, хоть и не стопроцентно безнадежным, ибо совсем уж какую-нибудь туфту до столь высокого собрания не допустили бы совершенно точно. Что, к примеру, произошло аж с шестью проектами слегка переработанного и чуть лучше забронированного Т-35, который пытались протащить харьковские товарищи, но повсюду получили от ворот поворот из-за отсутствия новаторства в предлагаемой ими конструкции.
Тем не менее, что случилось, то случилось. Три макета, материалы к ним, и ведущие разработчики оказались собраны в одном из залов Большого Кремлевского дворца, поскольку помещения поменьше никак не могли бы вместить всех участников будущего действа. Так, помимо десятка инженеров-танкостроителей, на заседании должны были присутствовать все члены Политбюро ЦК ВКП(б) со своим заместителями и вся верхушка тех управлений наркомата обороны, которых танки хоть в какой-то мере касались в силу их службы. Главными при этом, естественно, были Автобронетанковое и Артиллерийское управления. Но поразили Александра даже не такая чудовищная концентрация в одном месте столь высоких чинов и его допуск сюда, а те две модели танков конкурирующих КБ, которые он смог, наконец, увидеть, когда их выставили на стол вместе с его вариантом. Там не было ни одной многобашенной машины!
Да, да, да! Лишившись памяти о последних 9 прожитых годах, Геркан банально упустил из вида тот факт, что сам же принимал участие в танковом совещании в августе 1937 года, при проведении которого оказались выработаны предварительные требования к новой тяжелой машине. И его немалое влияние в АБТУ на тот момент позволило продавить именно однобашенную схему для нового тяжа. Потому, ни СМК, ни Т-100, ничем не напоминали те длинные каракатицы с несколькими башнями, коими они помнились именно ему. Тут были представлены куда более совершенные и тяжеловооруженные машины!
К примеру, тот Т-100, внешний вид которого столь тщательно скрывал от него Гинзбург, более всего походил на гипертрофированный Т-34 или же немецкую «Пантеру», но с кормовым расположением трансмиссии. Последнее, видимо, было обусловлено применением авиационного мотора, не обладающего отдельным приводом вентилятора охлаждения, как это было реализовано на тех же автомобильных двигателях. И если бы он хорошо разбирался в германских экспериментальных танках времен войны, то вовсе мог бы предположить, что перед ним предстал гибрид из носовой части той самой «Пантеры» и кормовой от VK3002, который и проиграл конкурс известной ему «кошке». Правда, устройство подвески куда больше походило на таковую от советского Т-44 удлиненного до размеров британского послевоенного Центуриона. А вот СМК очень сильно смахивал на КВ-9 — более хорошо бронированный вариант КВ-1, вдобавок вооруженный 122-мм танковой гаубицей У-11, аналог которой, кстати, уже тоже разработали в Перми, поскольку получили на неё заявку в том же 1937 году и создавали параллельно с дивизионной товаркой М-30 образца 1938 года. Причем, судя по внешнему виду модели, Т-100 тоже был вооружен ею же. И только Геркан, будучи, ни сном, ни духом, о существовании подобного орудия, отличился, впихнув в свой танк 100-мм корабельную пушку. Увы, но время его сильно поджимало, из-за чего он вынужден был обратиться за помощью к соседям по отсидке и выклянчить у них габаритные размеры дорабатываемой Б-34. Иначе пришлось бы вовсе пихать в свой танк 76-мм Ф-34, что было бы вовсе смешно.
— Хм. А что думает насчет представленных проектов товарищ Геркан? — стоило только подойти к концу выступлениям Барыкова от лица 185-го завода и Жореса Яковлевича Котина от «Кировского завода», как Иосиф Виссарионович обратился к скромно сидящему в самом конце длинного общего стола Александру, за которым всё это время пристально наблюдал. Естественно, не забывая при этом задавать выступавшим многочисленные вопросы по тем или иным конструктивным особенностям их машин. — В прежние времена вы были более активным участником схожих заседаний и завсегда находили, что сказать. А тут, как язык проглотили. Прямо не узнать.
— Думаю, что товарищи совершили натуральный трудовой подвиг
— Похвально, что вы умеете ценить работу других людей, — согласно кивнул глава СССР. — Но я желал услышать ваше мнение, как инженера, а не только как советского гражданина.
— Как инженер, скажу, что, пытаясь решить весьма непростую задачу размещения люка механика-водителя, мои коллеги и одновременно оппоненты пошли по пути наименьшего сопротивления и попросту удлинили свои машины на необходимый размер. Минимум сантиметров на шестьдесят. В результате чего в обоих проектах был скраден немалый вес, который можно было бы пустить на усиление броневой защиты, — решил пойти с козырей Александр и отметил общий для обоих недостаток, устранить который на данных машинах виделось попросту невозможным. Разве что вовсе убрать люки и заставить мехвода всякий раз пробираться на свое рабочее место исключительно через башенные люки. — Ведь, что мы имеем, товарищи? Если с лобовой броней, и у СМК, и у Т-100, всё обстоит действительно достойно с их 135 и 125 миллиметрами соответственно, то борта оказываются не то, что тонкими. Но… Извините, но у нас на новом общевойсковом танке Т-34 борт защищает 60-мм плита. А тут на тяжелых машинах мы видим лишь 75-мм. Причем у обоих. И только у Т-100 она имеет наклон, что способствует усилению защиты. Посему скажу именно, как инженер-танкостроитель. Этого крайне недостаточно для машины специально создаваемой выдерживать массированный и сосредоточенный огонь вражеской артиллерии. Во всяком случае, даже наша 76-мм зенитка образца 1931 года, работая бронебойно-трассирующим снарядом, сможет пробить броню такой толщины с дистанции свыше километра. Учитывая же разницу в весе снаряда нашего орудия и, к примеру, аналогичной 88-мм зенитной пушки немцев, можно предположить, что последняя будет демонстрировать схожий результат уже на полутора километрах. — Памятуя о возникшей в будущем у советских танкистов «тигробоязни», а также о том, сколь колоссальные потери несли танковые части РККА при столкновении с 75-мм и 88-мм противотанковыми орудиями противника, решил предпринять попытку заранее подстелить соломки Геркан. — А это лично мне видится более чем серьезной угрозой.
— Ну не будет же противник иметь по такой зенитке, стоящей на прямой наводке, на каждом километре фронта! — стоило только Александру замолчать, как высказал свою отнюдь не дурную мысль нарком обороны. Действительно, зенитные орудия подобного размера являлись слишком громоздкими и слишком дорогими, чтобы рисковать ими, выставляя фактически под удар не только дивизионной, но даже полковой артиллерии противника.
— Вы правы, товарищ Ворошилов, не будет, — тут же выразил полное согласие с озвученной мыслью бывший краском, прекрасно знавший, что этот собеседник недолюбливал тех, кто считал его несведущим в военной науке. Однако ж немцы-то от безнадеги выставляли. И выходило это у них весьма недурно. Отчего «арестант» посчитал своим долгом переубедить главу РККА, не прибегая при этом хоть к малейшей конфронтации в рассуждениях. — Но ведь и мы сейчас говорим о тяжелом танке резерва главного командования, — дабы не выказывать прямое несогласие с мнением народного комиссара, со своей стороны привел не менее логичный аргумент Геркан. — А как мне недавно напомнили, даже общевойсковой Т-34 считается товарищами из наркомата оборонной промышленности чрезмерно сложным для массового производства. Что уж говорить о куда более высокотехнологичной и в разы более дорогостоящей машине? Такой, как танк прорыва! Или я не прав в своих суждениях и мы сможем производить их ежегодно тысячами штук?
— Тут товарищ Геркан зрит в корень, — вновь взял слово Иосиф Виссарионович, прекрасно понимающий, что терять в боях такие танки выйдет больно уж накладно для страны. Испанцы являлись тому показательным примером. Не менее половины от всей массы доставленного в Москву испанского золота ушло на приобретение ими порядка четырех сотен танков Т-24. И, судя по докладам, свыше трех сотен уже оказались потеряны безвозвратно. Один раз даже ему на стол попал доклад об уничтожении на небольшом участке фронта за какие-то полчаса боя целой роты Т-24 огнем всего пары пушек франкистов, бивших с какой-то недосягаемой дистанции и с убийственной точностью. Вполне возможно, что то были как раз те самые зенитки, поставленные в противотанковую оборону, о чем и говорил сейчас докладчик. Потому в данном случае он принял решение встать на сторону конструктора. — Многими тысячами подобных машин мы вряд ли сможем насытить армию. Во всяком случае, в ближайшие годы. — Естественно, говорил он это, предполагая, что третья пятилетка опять же пройдет в относительном мире и спокойствии, когда большая часть усилий будет направлена на развитие народного хозяйства. Пусть даже она уже была объявлена пятилеткой усиления армии. Вот только означенное усиление армии и постановка всей промышленности СССР на военные рельсы предполагали совершенно разный подход к распределению ресурсов государства. Потому те масштабы производства боевой техники и вооружения, что были достигнуты в условиях ведения Великой Отечественной войны, в нынешних, мирных, реалиях никак не могли даже предполагаться. А так-то страна, поднапрягшись, конечно могла начать выдавать такие машины и тысячами и большим количеством в год.