хамелеон
Шрифт:
Кто-то привязал ноги и руки этого чокнутого парня к каталке кожаными ремнями с металлическими креплениями. Его бедра и грудь пересекали широкие брезентовые ленты, придавливающие его к постели. Но даже в таком виде он производил устрашающее впечатление. Страж корчился и вырывался, бился головой о подушку. С каждым взмахом и ударом кровь из раны на голове разбрызгивалась по всему изолятору.
Одна из самых крепких медсестер неотложки отважно пыталась поставить ему укол, постоянно повторяя: «Тише, тише». Она вскинула глаза на Джона, когда тот вошел в комнату.
– Пропади оно
Джон быстро шагнул вперед, чтобы помочь ей удержать запястья и предплечья Стража. Еще лучше. Прикосновение только облегчило их синхронизацию. И, конечно же, Страж начал немедленно отвечать. Джон передавал юноше всю свою силу и спокойствие, мягко приговаривая: «Дай ей выполнить свою работу. Успокойся. С тобой все будет хорошо».
Тело Стража внезапно расслабилось, будто кто-то вытащил из него батарейки. Его ладонь разжалась, пальцы неосознанным жестом пробежались по рукаву Джона. Облегчение опьянило его, как только он наконец-то обрел якорь здравомыслия в поглотившем его урагане эмоций. Страж открыл неопухший глаз и стал разглядывать палату. Джон тут же начал мысленно отстраняться от него.
Медсестра наконец воткнула иглу в вену и стала быстро вводить парню успокоительное. Страж уже практически вернулся в норму, когда препарат попал в его кровоток. Джон чувствовал, как он проводит проверку своих органов чувств, считывая обстановку вокруг себя, осознавая, какого размера окружающие его предметы, какие они на ощупь, как далеко они от него. Он впитывал окружающий мир, пока не сумел отчетливо различать палату и находящихся в ней людей и понять, как они в ней умещаются. В течение одной или пары секунд он мог совершенно ясно видеть Джона.
И тут подействовало успокоительное – и приятная вялость растеклась по телу, притупляя рассудок. Страж испустил тихое разочарованное мяуканье, прежде чем закрыть глаза и от бессилия провалиться в сон.
– Да здравствует гуанидин, - сказала медсестра, приписывая поведение Стража действию лекарства. Она стянула окровавленные перчатки и бросила их в корзину. – Прямо как экстракт Проводника.
«Если бы», - подумал Джон, впрочем, не показывая своего цинизма: - Хорошая работа.
Она ему улыбнулась:
– Хорошо, что ты так внезапно появился. У меня вряд ли бы что-то получилось, если бы ты его не держал. Спасибо за помощь.
Джон скромно покачал головой.
– Пустяки, забудь.
Он направился к двери.
Медсестра не ответила, уже надевая новые перчатки и прижимая чистую марлю к ране на голове. Джон испытал слабый укол вины из-за того, что обманул ее. Одно дело - защищаться от Стража, который очень охотно и по полному праву обнаружил бы его, если бы мог. И совсем другое — маскироваться перед тем, кто просто пытается исполнять крайне неприятную работу, которой все остальные желают избежать.
Боже, ему надо было что-нибудь с этим поделать. Нельзя еще раз попасть в подобную ситуацию. Уровень адреналина спадал, и Джона еще едва ощутимо потряхивало, пока он покидал это место той же самой торопливой, но не бегущей походкой, какой сюда и пришел. Теперь, когда кризис был предотвращен, и его внутренний Проводник успокоился, наиболее безопасным планом действий было ретироваться отсюда на случай, если кто-то из Тауэра явится присмотреть за пациентом.
Но он не успел. Еще шестеро Стражей различной степени возбуждения и разочарованности прошествовали мимо него в основном вестибюле. Внутренний Проводник Джона вновь воспрянул духом, повинуясь инстинкту помочь им. Достигнув лифта, Джон не устоял от того, чтобы направить на них взрывную волну спокойствия. Проделав это, он плотно сомкнул свой защитный кокон, мысленно себя обругав. Черт побери – он что, только что пытался попасться им?
Пятеро Стражей, похоже, не заметили ментального успокоения, а если и заметили, то решили, что это было результатом их собственных усилий. В любом случае они даже не сбавили шаг, пока шли к дверям отделения скорой и неотложной помощи.
Но все же это не ускользнуло от внимания Стража, замыкавшего процессию. Самый молодой из группы Стражей затормозил на полном ходу, на его юном лице отразилась озадаченность. Он круто развернулся, пристально вглядываясь вокруг, втягивая носом воздух и озираясь. Как ни странно, когда вся толпа вошла в двери, он держался сосредоточеннее остальных, а теперь он был самым возбужденным. В сознании Джона его образ стал ярче и четче. Джон чувствовал зов свободного Стража на каком-то глубоком, инстинктивном уровне. Его духовный хранитель, ястреб-тетеревятник, кружил по комнате.
Джон отвел глаза и начал выставлять защитный барьер, пока тот не стал настолько непроницаемым, что ни одна чужая эмоция не могла просочиться сквозь него. Тут двери лифта разъехались, и Джону пришлось заставить себя заскочить в него. Перед тем, как створки лифта закрылись, Джон в последний раз украдкой глянул на Стражей и увидел, как пятеро остальных вернулись к своему товарищу, заподозрившему что-то, и тоже стали осматривать вестибюль. Проклятье, ну почему Стражи вечно трутся рядом друг с другом?
И в этот момент сомкнувшиеся металлические двери лифта скрыли их от него.
Пора оценить нанесенный урон. «Без паники, воспринимай это как очередную тренировку», - мысленно наставлял себя Джон. Неоспоримым плюсом того, что он был из рода порою весьма своенравных Стражей, являлось то, что в его арсенале имелось полдюжины трюков, как сбросить этих ублюдков со своего хвоста. У их обоняния был предел: они почувствовали лишь малую часть выброшенных им феромонов. Он мог использовать это против них, направив их по ложному пути.
Джон легко провел потной ладонью по всем кнопкам этажей, нажав половину из них. Какое-то время кабина пробудет в движении, и это немного их задержит. Джон покинул лифт сразу, как только распахнулись двери, хотя это даже не был его этаж. Нельзя ни возвратиться в свой кабинет, ни притронуться к своему шкафчику, чтобы переодеться. Меньше всего Джону хотелось, чтобы его запах остался на личных вещах. Ему нужно было как можно скорее выбраться на свежий воздух и запутать следы. До окончания смены еще было долго, но черт побери, ситуация была чрезвычайная. Лучше уж заслужить выговор, чем попасть в лапы Тауэра.