Ханский ярлык
Шрифт:
— Да, — сказал Ногай, — нехорошо, когда младший лезет поперёд старшего. Нехорошо. Плохо, что в Сарае этого не понимают.
— Андрей оклеветал меня перед Менгу-Тимуром, а сейчас и перед Тудай-Менгу.
— У Менгу слишком доверчивые уши, — поморщился Ногай. — Я знаю. Но ты получишь великое княженье из наших рук, князь Дмитрий, и никто не посмеет оспаривать наш ярлык. Никто, — повторил с нажимом Ногай, и Дмитрий догадался, на кого намекает хан: «А он и впрямь недружен с Тудай-Менгу».
Приезд великого князя северорусских уделов к Ногаю был хану весьма приятен. Если до этого он держал в своей власти лишь южные
Такое положение не могло нравиться Тудай-Менгу хотя бы из-за того, что теперь русская дань уплывала мимо Сарая в Ногайскую Орду. И в очередное появление у него Андрея Александровича Тудай-Менгу допытывался:
— Почему твой брат Дмитрий приехал не ко мне, а к Ногаю?
— Он боится тебя, великий хан.
— Но ты ж тоже боишься, однако приезжаешь ко мне.
— Я — твой верный слуга и друг, Тудай-Менгу, а Дмитрий — хитрый и опасный враг.
— Ох, Андрей, что-то ты не то говоришь. Чем может быть русский князь Дмитрий опасен для меня? Чем? Стоит мне послать на него темника [77] с войском, от твоего брата мокрого места не останется.
— Пошли, великий хан.
77
Темник — военачальник над большими войсками; тьма — 10 000 чел.
— А что толку? Прошлый раз ещё мой брат Менгу-Тимур послал с тобой своих лучших салтанов [78] , ты сам вёл их. И где ж твой Дмитрий?
— Он бежал, как заяц от орла.
— Ну вот. А ты говоришь, «опасный враг». Вот теперь, когда он купил у Ногая ярлык [79] , он станет опасным врагом, но не для меня, князь Андрей, для тебя. Что молчишь?
— А что говорить, великий хан? Ты прав.
— Придётся тебе как-то мириться с ним, Андрей. Ведь вы же братья. Мы ж с Менгу-Тимуром не ссорились. Говорят, Дмитрий даже нянчил тебя.
78
Салтаны — султаны — потомки Чингисхана.
79
Ярлык — знак власти; представлял собой пластинку с надписью.
— Да, нянчил. Один раз так нанянчил, что едва не утопил.
— Как? — удивился Тудай-Менгу.
— Очень просто, уронил с моста в реку.
— Нет, серьёзно? — засмеялся хан.
— Уж куда серьёзней. Если б не кормилец, так и утоп бы я.
— Сколько ж тебе было тогда?
— Около трёх лет где-то.
— И ты до сих пор помнишь это? Нехорошо, Андрей, нехорошо быть таким злопамятным. Он же наверняка нечаянно уронил тебя.
— Какая б была разница, если б я захлебнулся, чаянно или нечаянно.
Тудай-Менгу просмеялся, молвил прищурясь:
— Да, князь, поди, брат-то ныне жалеет, что тогда не утопил тебя. А?
— Кто его знает. Вполне возможно.
— Так что придётся тебе с ним мириться, Андрей. Мирись, и в следующий раз приезжайте ко мне вместе.
— Постараюсь, — промямлил Андрей, понимая, что Тудай-Менгу не так Дмитрий нужен, как то, что он привезёт в Орду. Ясно, что золотоордынец был расстроен, что выход Дмитриев мимо него проплыл.
А между тем Тудай-Менгу всерьёз опасался Ногая, усилившегося настолько, что заставил даже могучую Византию смотреть ему в рот, уж не говоря о покорённых сербах и хорватах.
И вот пожалуйста, мало ему своих голдовников [80] , так он уже и к Северной Руси руку протянул — к законным данникам Золотой Орды. И всё из-за этого дурака Андрея. Если б он не поссорился с братом, разве бы Дмитрий побежал в Ногайскую Орду?
Ведь брат Менгу-Тимур промолчал, когда Ногай захватил Курское и Липецкое княжества и пустил туда своих баскаков. А ему, видишь ли, понравилось, вот и на Суздальщину пытается свой аркан накинуть, хотя это законная добыча Золотой Орды. Ах, Ногай, Ногай. Думаешь, Тудай-Менгу так просто уступит свой кусок? Как же, жди. Он помирит братьев для начала, а там ещё поглядим.
80
Голдовник — вассал.
Перед отъездом князя Андрея Тудай-Менгу снова призвал его к себе и уже не советовал, а приказал жёстко:
— Мирись с Дмитрием. Слышишь? Мирись.
Андрей мялся, вздыхал, и хан, восприняв это как колебание, спросил:
— Ну, чего скривился, как от кислого?
— Да не знаю, как это сделать.
— Как? Очень просто. Дмитрий старше тебя, а перед старшим не грех и выю пригнуть, гордыню смирить. Мало того, прощения попросить за прошлые досады, а если ещё слеза в глазах явится при этом, то он поверит в твою искренность. Понял?
— Понял, Менгу, — вздохнул Андрей.
— Да не вешай носа. Помни, я всегда на твоей стороне. А с Дмитрием всё может случиться, не железный же он: с коня может упасть, утонуть или грибами отравиться. Так что не горюй, князь.
Андрей и впрямь повеселел, восприняв намёк хана буквально:
«Значит, что-то задумал косоглазый против Дмитрия. Не может простить ему поездку к Ногаю. Ну и тем лучше».
Возвращался Андрей Александрович со своими ближними боярами. Самым близким советником был Семён Толниевич, он переехал к нему из Костромы после смерти Василия Ярославича, которому верно служил до самого конца. Этим боярином Андрей был очень доволен, отличив его ото всех за ум и личную преданность.
И особенно нравилось Андрею в Толниевиче, что тот никогда не говорил плохо о своём бывшем князе костромском, Василии, и если вспоминал его, то только добром:
— Замечательный человек был Василий Ярославич.
— Но он же донимал новгородцев требованиями отринуть грамоты Ярослава.
— Правильно донимал, — твёрдо отвечал Семён Толниевич. — Потому как по тем грамотам князь был почти бесправен в Новгороде.
По этим разговорам князь Андрей догадывался, кто советовал князю Василию «донимать» новгородцев.