Характеристика
Шрифт:
Ну вот, рядом плюхнулась Пепа. Теперь лабораторную придется с начала до конца делать самому — для нашей красотки даже стройные системы частиц — дебри. Как она гимназию окончила, как прорвалась в университет? Родитель дипломатствует где-то в Африке, дочка болтается по не-представляю-сколько-комнатным апартаментам. О сборищах в ее дворце ходят легенды. Пепа сколотила себе свиту из пустобрехов и гулен, и они жизнь прожигают вовсю. Хотят и нас переманить, если не всех гуртом, то поодиночке. А до второго примерно курса нас вниманием не удостаивали. Нас — это, разумеется, меня и Игната, с Миленой все стремятся поддерживать добрые отношения. Игната (в отличие от меня) такое отношение задевало, но когда мы стали «троицей Филипова»,
Так и есть — тараторит без остановки (я свел ответные реплики до минимума), из кожи вон лезет, чтобы подчеркнуть свободу наших отношений: мурлыча, поправляет мне то воротник, то галстук. Ба, знакомые красные туфельки! Бархатная юбка. Диагноз болезни, свалившей Игната в ночь на девятое декабря.
Ай да Игнат! Уморил! Повернувшись к его столу, наблюдаю, как он сломя голову бросается выполнять любую просьбу Милены, демонстрируя всем свои исключительные права. Хоть бы взглянула, все сидит спиной. Красные туфельки Пепы — недурной повод заговорить! Выручает Игнат: отходит сверить данные по справочнику. Быстрее! (Задеваю прибор на столе, но поднимать некогда.)
— Мил, выйдем, есть новость, — шепчу ей на ухо, но, крутанувшись на стуле, она снова показывает мне спину.
Вернулся Игнат. Выпаливаю первое, что приходит в голову:
— Я к тебе, принес спортивный костюм. Напомни, чтобы отдал.
— Ладно.
— И… это… Пришла посылка от мамы. Вечером я вас жду?
Не посмеют же они нарушить священную двухлетнюю традицию! Но Игнат подсекает коротко и ловко:
— Мама — святое дело, всегда пожалуйста… Знаешь, старик, мы с Миленочкой вечером идем в концерт, никак не получается к тебе…
Она сосредоточенно пишет, как будто меня и нет, это безразличие и молчание оглушают сильнее пощечин, на которые она мастерица.
V
В моей мансарде — тишина. Согнувшись в три погибели, колдую над кофеваркой. И вдруг (неужели при переутомлении начинаются слуховые галлюцинации?) — звук пощечин. Все, лицемерие Игната осточертело. Ах, великолепная троица! А я от него устал, разыгрывать фарсы не приучен. А что подумают другие — наплевать!
Кофе готов, разгибаю спину. Шаги на лестнице? Показалось. Плюхаюсь на кровать, смакую горячий кофе. Что привязывает меня к Милене? Любовь? Сомневаюсь. К примеру, я знаю, что люблю физику, ради
За работу! Надо читать! Все напрасно — книжка в сторону. Стучат?
— Да!
За дверью никого. Лгать Милене дольше непорядочно. Скажу: «Мне с тобой приятно, но не более. И кроме того, в ближайшие десять лет я жениться не собираюсь». Это, конечно, веский аргумент, он поохладит ее пыл: всякая женщина в конечном итоге мечтает о свадьбе. Хотя Милена мечтает и о научной карьере. Создавать семью сейчас, без крепкой базы: ни жилья, ни денег, ни постоянной прописки? Идти в примаки к Филиповым — слуга покорный. Жениться после тридцати пяти — другое дело, тогда у меня будет для этого все: приличная зарплата, квартира; вероятно, машина, и главное — я сделаю с в о е открытие, я стану величиной в научном мире. Понятно, допускается вероятность (один-два процента), что до тех пор я не сделаю с в о е открытие. А раз так — хоть женись, хоть в воду: разница невелика.
Кофе в горло не идет. Хоть легкую уборку начну (продолжения хватит до конца моих дней). Глянул бы кто со стороны: типичная старая дева в ожидании гостя. Остается кисло улыбнуться и хоп — мусорная корзина с черновиками, порожними сигаретными пачками, высохшими цветами, шоколадными обертками летит на пол. Нет, определенно кто-то топает к двери. Аж дыхание зашлось, ну кто там?!
Никого.
Деревянная лестничная площадка шатается под ногами. Никого и ничего, далеко в пролете первого этажа ржавый светляк консьержкиной сорокаваттки.
Дверь закрывать не буду…
Сама прибежит.
Бежит!
Пепа. Притащилась. Давно пробило полночь. Еще на лестнице мурлыкала, вылетел из двери как сумасшедший. Но она сделала вид, что ничего не заметила, потянулась целовать в щеку, небрежно сбросила пиджак и по-свойски растянулась на кровати. Чего я не выставил ее сразу?
— Раз гора не пришла к Магомету, произошло обратное. Ты моим призывам не внял, я и решила без приглашения подняться к тебе на заоблачные высоты и поглядеть, где ж обитает новое светило физики. Что, выгонишь, козлик?
Дурацкое «козлик», с которым она обращалась ко всем, бесит. Но я не говорю «да» и закрываю дверь. Сельский атавизм какой-то — уважение к гостю. Ну, прогоню я ее, она же всем растреплет, смех да и только!
— Будь как дома.
— Ого-о! Да тут, кроме присутствия физики, видны следы жизни, — она наткнулась взглядом на батарею бутылок, которые я собирался сдавать (это называлось «талон в столовку»). — Предаетесь пороку в компании или тайно, как? А я всем доказываю, что твой родитель не страдал от алкоголизма.
— Чистая правда, козли… к. Еще вопросы?
— Так и знала, все — сплетни. А я верю только собственным глазам!.. А! — Она будто только сейчас вспомнила. — Знаешь, кого я сейчас повстречала в баре? Филипову и Игната. Ты, как вижу, предпочел коллективу коллоквиум…
Вот так концерт!.. Впрочем, они могли туда зайти после. А если Пепа врет? Она прожженная интриганка: видела, что у нас какие-то трения, и готово дело: «Видела в баре…» Нет, едва ли. Раз притащилась сюда, значит, уверена, что я один дома. Выходит, видела?
— Козлик, да на тебе лица нет! Привыкай! Сэ ля ви!
Но я уже не слушаю — по лестнице, вниз!
Ну, Игнат…
Как всегда, использует любую трещинку в наших отношениях с Миленой, чтобы вклиниться. Средства? Концерт (в стиле Миленки), бар (их общий стиль), бесконечные мелкие услуги и разговоры (тут он мастак), и, чем черт не шутит? — может, они отправились сейчас к нему?
Спокойно. Сначала факты.
Игнат явно в контакте с Пепой. Доказательства: встреча в баре и то, что Пепа отыскала меня, хотя мой адрес знают только он и Милена. Чего добивается наша красотка Пепа? Оказывает услугу Игнату, получает обильную пищу для сплетен… И, по-моему, эта мадам рассчитывает, что рано или поздно персидские ковры и титулы ее предка добьют бедного провинциала. Пусть ее надеется…