Характеристика
Шрифт:
Меня вызвал Филипов:
— Видишь, ли, мой мальчик, в твою пользу готова дать показания Милена. Но вещественных доказательств у вас нет. Не знаю, что и думать. Милена любила тебя, не исключено, что продолжает любить, а женщины в таком состоянии способны на все. Я верю и в тебя, и в нее. Докажите, что Игнат виноват, пусть идет в тюрьму или дадут условно, пусть покончим с ним… А если не докажете? Решать вам. Дознание, следствие, статейки, сплетни… Сумасшедший дом!..
Я поднялся как раз, когда он говорил, что, невзирая ни на что, готов содействовать установлению истины.
— Я уже все сказал на секции. Передайте мою искреннюю признательность вашей дочери…
Тогда я был задет ее великодушием, восприняв его как пощечину, но сегодня воспоминание об этом оставляет возможность верить, что Милена будет держаться с Игнатом как раньше, по крайней мере мне этого хотелось бы…
IX
Нет уж, Игнатушка, сегодня мой черед. Прибавим газу, машинка! Балбес я, балбес! Греет тебя, что сам выбился в научные сотрудники? Уважаю тех, кто в силе. Чуть сдал позиции, и тебя любой цыпленок заклюет. Вон после той истории как презрительно буфетчица меня осаживает, смотрит свысока…
На сложном «листке» перед отелем «Ропотамо» налево, к телебашне, «фолькс» теряет скорость — дорога в гору, приходится переключить на третью, в остервенении давлю на газ. Откуда эта уверенность, что вчера Милена поставила Игната на место? Разговорчики! Да пройди она десять стажировок, женщина — она женщина и есть. А в тридцать три поневоле может развиться комплекс старой девы. Представляю, как ее донимают старики…
В конце концов я был у нее первой любовью. А если единственной?..
— Здравствуй, Милена!
— Здравствуй, Антон!
— Прошу! Мой «фау — тысяча двести» к услугам фрау! До любой звезды за десять минут! (Так искусственно, ужас!)
— Ну уж и до звезды! У нас этап ресторанов. Это во-первых. А во-вторых, не на твоем «фоксике», а на моем «Жигуле».
Конфуз!
— Это почему?.. Кто из нас кавалер!
— Ну если не хочешь, езжай следом…
— Нетушки! Без машины даже лучше. Дама дарит шанс пить шнапс, грешно не воспользоваться. А твой удел, милая, кока-кола!
Милена, открыв дверцу справа, ждет, пока я сяду. Как заправский шофер — хлоп дверцу, обошла машину сзади, села за руль. Настроение немного падает. (То, что машину она обошла не спереди — это суеверие шоферское или женское?)
Первой протягивает она и сигареты, едва мы тронулись (настроение все падает, хоть зажигалкой скорее щелкнуть), прикуривает от той зажигалки, что в салоне (как по дороге из аэропорта). Молчим. Я — потому, что чувствую себя обманутым. Она, видно, давно не водила, а сейчас час «пик». Только на станции, пока заправлялись, спросила, куда поедем обедать.
— Все едино.
Едем в «Мельницу», в Драгалевцах. Ощущение, что Игнат привозил ее именно сюда — Милена не преминет заявиться на то же место.
…Официант сразу приносит лепешки. Моя визави тянется к теплому хлебу.
— Помнишь, как ты делала маникюр, смешно махала руками и приговаривала: «Сохни лак, сохни лак»?
— А ты помнишь, как сразу все бросал и ходил за мной по пятам, чтобы я, не дай бог, чего не опрокинула на твоем чердаке?
Не помню, но смеемся вместе.
Ужин подан. Мы старательно занимаемся едой и молчим. От воспоминаний становится как-то неловко.
Так-так… Милена начинает внушать мне уважение (а ведь я всегда относился к ней с видимым снисхождением). Две стажировки (если судить по нескольким репликам и обмену мнениями с Филиповым на пути из аэропорта) сделали из нее отлично информированного и ориентированного в последних достижениях Запада физика-атомника. Внешне также девически стройна и юна. Но ощущается зрелость, глубокая, внутренняя уверенность в себе. Жесты, взгляды, слова — сама непосредственность — и тонкий шарм. Это я деревенщина неотесанная. Костюм старозаветный, потуги на светские манеры, приборов — тьма, на старости лет пора б научиться вилку и нож держать в руках. А руки! Грабли! Деревяшки, ногти синие от бесконечных ремонтов «фолькса»… Ба, да в тебе развивается комплекс неполноценности. У нее сейчас более выгодная позиция: я завишу от ее решения, а не она от моего… Да и для такой массированной атаки нужны нервишки покрепче…
Милена берет в руки обливную чашку — официант забыл налить кока-колы! — понимаем это одновременно, спешу исправить оплошность. Да так, что кола плещет через край. Веселая суматоха: Миленка вскакивает, пьет залпом. Встречаемся взглядами, и ко мне возвращается былая смелость.
— Ну, видишь, опять ты мне помог. Раньше водил по своему чердаку дамочку с накрашенными ноготками, направь и сейчас на путь истинный. Я хочу сориентироваться в институтской обстановке. Ты знаешь, я буду работать у вас.
— Когда?
— Скоро.
— Что сказать?.. В институте не все безмятежно.
— А конкретнее?
— Например, Гавраилов. — Поиграю в безразличие, пусть сама поспрашивает.
— И что же он, расскажи толком.
— Метит в директора. Располагаю конфиденциальной информацией, что уже в позапрошлом году был настолько уверен в успехе, что дал дома маленький прием для нового институтского правительства. После победы Игната.
— Кстати, что стало с той твоей работой?
— Дело прошлое, не стоит спрашивать.
Она и не спрашивает, возвращает разговор в старое русло.
— Игнат в лагере Гаврюхи?
— Наш пострел везде поспел. Наушничает Гаврюхе, строит глазки твоему папа, а потом обоих подведет под монастырь. Да и наверху у него связи ого-го. Прет мужик в директора… Странно, что Филипов до сих пор не откроет глаза на то, что происходит вокруг него, не поймет, что Игнат карьерист и подонок.
— А ты сам ему скажи…
— Ходить в завистниках? Уволь. Я пока в опале, а Игнат — особа приближенная.
— Если скажу я?
— Что ж… Предупреди, что Игнат опаснее Гаврюхи…
— Кстати, Игнат сделал мне предложение.
— Не сомневаюсь. Он только этим и занимается с тех времен, когда с тобой познакомился.
— Я думаю согласиться.
Вид у меня, наверное, дурацкий, она громко смеется. Влип так влип!
— Ну… твое дело… Да, настанут для института смутные времена. Карьерист-директор!
— Это, похоже, наваждение, — ее голос доходит как сквозь толщу воды. — Все вообразили, что, женившись на мне, получат директорское место в приданое! Я бы на месте отца произвела раздел, как в сказке: одному царь вручает дочь, а другому — царство. Что, справедливо? Ты от меня отказался сам, Игнат навязывается уже десятый год…