Харбин
Шрифт:
– Вот в чём дело?! – задумчиво сказал Адельберг. – Вы думаете…
– Возможно, что скоро он перестанет быть главным большевиком…
Адельберг раскрыл карты и, глядя в них, сказал:
– Да-а-а! Новости! А я в Симбирске в сентябре восемнадцатого чуть было не помог ему в этом…
– Упал!!! – вдруг раздался громкий голос Байкова.
Адельберг и Устрялов удивлённо посмотрели на него.
– Упал, господа! Я упал!
Всё то время, пока Адельберг и Устрялов беседовали, а Тельнов ёрзал от нетерпения, Байков вёл
«Вот так раскладик, – изучая карты, думал он. – Если тоже, как они, скажу «пас» и никто не перекупит, то будут объявлены распасы, а у меня в двух мастях только по одной карте… Они быстро их снесут, и я останусь с длинной трефой, и тогда малейшая моя ошибка… и вся моя трефа сыграет как козыря, и я снова окажусь в проигрыше. Посмотрим другой вариант – сыграть шесть треф. Король с дамой у них, – в худшем случае я смогу взять только четыре взятки и останусь без двух. Но лучше на «шестерной без одной», чем «с одной на распасах», хотя скорее всего, что без двух. Что остаётся?»
Байков думал и перестал слышать, о чём говорят Адельберг и Устрялов.
«Напрашивается мизэр, – это если к длинной трефе придут король и дама. Король и дама! – рассуждал Байков. – Семёрка червей проскакивает, пика тоже маленькая, значит, опасность в том, что у меня бланковая восьмёрка бубен и нет моего захода. Тогда вопросов два: что в прикупе и как разложилась карта у них?»
Байков посмотрел на расчёт.
«Если я прав, то… игру я закрою, хотя гора большая… Аналогичный случай был под Перемышлем в шестнадцатом… Но тогда ведь – пришли король с дамой!!!» Можно было ещё подумать, но он решился.
– Упал!!! Господа! Я упал! – решительно сказал Байков, посмотрел на Тельнова и увидел, как у того запрыгали пальцы, нависшие над прикупом. «Вот шельма, – мелькнуло у него в голове. – Неужели там и вправду тот самый марьяж и он об этом знает? Тогда он закрывается первым!»
Адельберг и Устрялов переглянулись. Устрялов спросил:
– Николай Аполлонович, вы сегодня падаете уже в третий раз! Не рискуете?
– Да уж, Коля! – с ухмылкой поддержал Адельберг. – Ты подумай, пока мы не легли! Ты на концессии работаешь, у тебя денег много! Но ведь и слава! Три несыгранных мизэра за одну игру? Каково тебе будет?
– Ах, господа, – уже спокойно парировал Байков. – Кто не рискует!.. Да знать бы прикуп!.. Так и бы жил в Копенгагене, а не в Харбине! А ты, Саша, у себя на дороге тоже ведь приличное жалованье получаешь, что ж тебе жаловаться? Прикуп, Кузьма Ильич!
Кузьма Ильич с мягкой улыбкой открыл прикуп и отдал его Байкову.
В прикупе был трефовый марьяж.
– Открывайтесь, господа!
Адельберг и Устрялов снова переглянулись.
– Нет, Николай! Ты сначала снеси!
Кузьма Ильич захихикал и стал тереть ладони.
– Ну, господа, естественно! Да только, как говорится, взятку снёс – без взятки остался! – пошутил Байков, вставил марьяж в свою колоду и выкинул оттуда две лишние карты.
– Ложимся? – спросил Адельберг Устрялова.
– Конечно! – ответил Устрялов, и они положили на стол открытые карты.
Тельнов мельком глянул на карты Адельберга и Устрялова и, не удержавшись, закричал:
– Неловленый! Господа! Неловленый!
«Какой азартный, старый чёрт! Никогда его таким не видел!» – подумал Адельберг, но вслух сказал:
– Не торопитесь, Кузьма Ильич!
И они с Устряловым стали внимательно изучать свои лежащие открытыми карты.
Николай Аполлонович увидел, что карты у его противников распределились так, что перехода не получалось, поэтому его единственная дыра – бланковая бубновая восьмёрка – действительно оказывалась неловленой. Тельнов, сдавший нужный прикуп, набирал свои очки и закрывался, и партию можно было считать конченной.
– Ну что! Николай Васильевич! Попробуем поймать его бубновую восьмёрку? – спросил Адельберг.
– Попробовать можно, но у нас нет перехода.
Байков улыбался.
– Ловите, господа, ловите, если сможете!
Партия действительно оказалась конченной, и Байков обратился к Тельнову:
– Вот так, Кузьма Ильич! Как вы говорите: «Дети хлопали в ладоши, папа в козыря попал»?..
– С этой приметой, Николай Аполлонович, вы ошиблись, в данном случае говорят, что «мизэра парами ходят», а тут третий! Сдать бы ещё, однако у нас есть закрывшиеся!
– Ну что ж! – Профессор Устрялов, единственный оказавшийся в проигрыше, встал из-за стола и обратился к Тельнову: – На что истратите выигрыш, Кузьма Ильич? На акварели или на масло?
Тельнов не успел ответить.
– А вы рисуете? – спросил Тельнова удивлённый Байков.
– Пописываю! – ответил старик.
– Не интригуйте, Кузьма Ильич, – Адельберг бросил карты на стол, – принесите свои работы. Николай Аполлонович и Николай Васильевич их ещё не видели.
Тельнов сделал вид, что смущается.
– Ну же, Кузьма Ильич! Принесите! – снова попросил Адельберг.
Тельнов пожал плечами и вышел, а Байков сидел и тихо радовался неожиданному и столь блестящему финалу игры, потом встрепенулся и спросил:
– Саша, пока я мороковал с картами, вы говорили о чём-то интересном!
– Да, – подтвердил Устрялов. – Александр Петрович хотел что-то рассказать забавное, про какой-то случай, в сентябре восемнадцатого в Симбирске… – Он обратился к Адельбергу: – Вы что, имели там дело с Лениным?
Адельберг не спеша собрал карты и поставил на середину стола коньяк и вазу с фруктами.
– Не совсем так, конечно. Вообще-то Николай Васильевич рассказывал о том, что Ленин сильно болен и даже неработоспособен…