Харон
Шрифт:
У Локо не воспринимали явившееся устройство лагеря как привычную обыденность. Во всяком случае, новое положение безусловно угнетало хозяина двойной обширной палатки.
Сине-красный домик стоял теперь далеко за сотыми линиями — где они были… «Изменение назад», — нашел подходящий к обычаям лагеря оборот Перевозчик. Гигантский скальный профиль, нависая над головой, утратил свою цельность и стал просто впадинами и выступами переходящих друг в друга серых обрывов.
За сотыми обитали те, кто по причинам неведомого отбора оракулов не попадал на Ладьи. Заходя сюда, Харон наблюдал их полную отрешенность и думал, что стоит им остаться в лагере еще несколько
Исходя из такого порядка, очутиться в этой части лагеря большой радости Локо не доставило. Вряд ли его может утешить и то, что с сотых линий, когда они тут были, Харон почти не имел клиентов на поход к Горячей Щели.
— Вот, господин Харон, — Брянский раскрыл полог, заменивший знаменитую Локину дверь.
«Ага, поживи-ка ты, как все, — позлорадствовал Харон. — Не заедайся, куркуль. Достопримечательность лагеря».
Зря он злорадствовал. Внутри ничто не изменилось. Мебель, яркое освещение от «летучих мышей», которых вроде даже прибавилось, стулья вдоль стен, на них безмолвные фигуры, стол уставлен теми же безделушками. Локо во главе, по правую руку Псих, по левую — Гастролер с Листопадом. Девушка-оракул сидит отдельно, на свободной длинной стороне. Ее переодели во что-то более закрытое. Руки с длинными пальцами напряженно прижимаются к столешнице. Тонкое лицо с зажмуренными глазами. Припухлый полудетский рот приоткрыт, с губ срываются слова. И танат напротив.
— Да… — сказала девушка. — Нет… Нет… Нет… Дальше. Нет…
Танат ставил крестики на разложенном перед собой листке. Упираясь макушкой в брезентовый потолок, Харон рассмотрел на листке схему лагеря. Новую. Ничем иным это изображение, выглядящее как плод ночных бдений безумного графика, быть не могло. Он и сам узнал лишь по двум сплошным линиям — плавному изгибу Реки и четко обозначенным языкам отрогов Горы. Мельчайшие кружочки, наполнявшие пространство между, наводили воспоминание о пузырьках в шампанском.
«Не-ет, и не просите, я искать не пойду, — с еще большей убежденностью решил Харон. — Если меня этой бумагой вооружить, самого потом разыскивать придется. Смотри, новый план. Безукоризненный, конечно, надо думать. Простыня целая. Бумагу где берут?»
— Нет… — продолжала девушка-оракул, которая, по-видимому, в настоящий момент выполняла роль медиума, указывая место нахождения назначенных в следующий список. — Нет… нет… нет… Да! Тоже — да!.. Нет… Нет…
Танат был очень занят. Крестики он ставил остро отточенной палочкой, то и дело макая ее в подобие чернильницы с густой черной жидкостью. Харон был готов признать в жидкости воду Реки, зачерпнутую пятнистым для надлежащей значительности процедуры, но по крестикам судя, это был просто раствор сажи.
«Тоже — если раствор, то в чем? — хмыкнул Перевозчик, садясь на пол у стены. — И откуда сажа?» Потом он заметил Локино новоприобретение — зазеленелый медный казан с сильно закопченным дном. В черном слое светились широкие проскребы.
Если присутствующие, включая Локо, не решились как-либо среагировать на появление Перевозчика, боясь прервать общение таната с девушкой-медиумом, то Психу все было нипочем. Он откинулся на спинку своего стула — у него
— Я вас тоже приветствую, — буркнул Харон. Листопад, не сводивший с Перевозчика глаз, пихнул своего соседа. Оба они изо всех вил демонстрировали, что видеть Перевозчика несказанно рады, что обязательно подошли бы, поговорили или хоть одни, сами, высказали свое наконец, да вот такая тут неожиданная бодяга. Локо посверкивал глазками, упрятавшись в козий колтунный мех. Девушка-медиум говорила монотонно:
— Да… нет… нет… нет…
Харон взглянул подле себя, но Брянский уже уселся в ряду фигур у стенки и, похоже, отключился.
— Нет… нет… нет…
«А и скучно у нас на том свете», — подумал Харон, утомившись повторениями и всеобщей неподвижностью.
— Эй! — позвал он таната. — Пятнистый! Прекрати мучить ребенка. Для своих занятий другого места найти не можешь? Без тебя здесь бывало повеселее.
С момента услышанной от таната на сходе с Тэнар-тропы отповеди Перевозчик решил держаться со всеми ними подчеркнуто вызывающе. Если конфликт неизбежен, то чем скорее он произойдет, тем лучше. Правда, форму, в какую он может вылиться, Харон не мог измыслить себе совершенно.
«Что они будут делать без Перевозчика? Их много, а я — один».
— Мы заканчиваем, Перевозчик, — отвечал ему танат, не поднимая головы. — Мы почти уже всех собрали, по всему лагерю. Делаем за тебя твою работу. Поблагодарить не хочешь?
— Чего-чего? Поблагодарить? Да ты, гиена пятнистая, ты знаешь, как я тебя сейчас отблагодарю? Вон тем казаном.
Девушка сказала свое последнее: «Нет…» — и обмякла, тут же, впрочем, подхваченная обежавшим стол Гастролером. Он сел рядом, обнял ее плечи.
Танат складывал свой план-простыню.
— Иди к известному тебе месту, Перевозчик. Мы собрали их. Они уже там. Мы поможем тебе довести, а то вдруг что по дороге.
— То есть как это? — донельзя глупо сказал он. Танат понял его по-своему.
— Ну, мало ли. Тебе станет их жаль или еще что-нибудь. Ты же такой чувствительный и совсем не бездушный и черствый, здесь твой друг не совсем прав. Скажи ему при случае наше мнение. Имеешь еще вопросы? Тебя проводить, а то заплутаешь?
«Спокойно, — сказал он себе, вгрызаясь пальцами в утрамбованный пол Локиной хижины. — Похоже, решение отрыть топор войны у вас с танатами обоюдно».
— Я не это имел в виду. Как вы успели их собрать? Ты ведь только получил план.
Танат заложил узкую гармошку собранного листа за пояс.
— Так и быть, объясню. Мы слушали — и мы собирали. Мы можем делать и то, и то сразу. Это только ты должен сначала делать одно, потом другое, потом третье. Ты не умеешь, как мы. Тебе этого не дано. Ты путаешься в странных понятиях, которые нам не нужны, а потому мы их не воспринимаем. Ты — один, Перевозчик, и это все, а нас много. Подумай над этим тоже.