Хасидские предания

Бубер Мартин

ставляет собой многоступенчатый процесс, однако почти всегда

он увенчивается либо поясняется одним высказыванием. Исклю-

чения составляют "чудесные истории"; однако рассказ о чуде

также часто представляет собой лишь высказывание, наставле-

ние, выраженное в этой особой форме.

'Теперь существует немецкий перевод Вильгельма Гувдерта первой трети

древнего собрания коанов "Изумрудной скрижали" Юань-ву* (Meister Yuan-wu's

Niederschrift von der Smaragdenen Felswand. Munchen; Carl Hanser Verlag, 1960).

Оно

было названо спустя приблизительно двести лет после завершения "самым

знаменитым произведением нашего вероучения". Изучение этого произведения

дает возможность непосредственного ознакомления с природой коана.

Этим трем мистическим движениям, которые я типологически

сопоставляю здесь между собой, присуща общая особенность,

заключающаяся в том, что легенды создаются и разрабатывают-

ся устно и лишь позднее записываются", - в отличие от теорий,

которые излагаются на бумаге их создателями либо передаются

ученикам для записи. Характерным исключением является ос-

нователь хасидизма, который, по-видимому, устную речь катего-

рически предпочитал письменной.

Из суфийской литературы можно привести в качестве особо

примечательного примера жизненную историю вышеупомянуто-

го аль-Халладжа. Человек, записавший ее на основании устного

рассказа своего сына, жил более ста лет спустя после смерти

этого мученика. Подобные биографии вращаются вокруг выска-

зываний суфийских наставников и относятся к тому "подтверж-

даемому жизнью" жанру, в котором изображается фигура "со-

вершенного человека". Насколько позволяют судить наши зна-

ния, ничего принципиально иного не было достигнуто со стороны

литературной формы в дошедших до нас легендарных биографи-

ях других суфийских наставников.

В дзэн-буддизме рассматриваемый мною процесс протекает

совершенно иным образом, но в конечном счете в том же самом

русле. Первоначальное, устойчивое ядро литературы коана пред-

ставляет собой уже в раннюю эпоху "передаваемое из уст в уста"

сообщение о ситуации, складывающейся во взаимоотношениях

между приверженцами дзэн-буддизма, разговаривающими друг

с другом. Это та "туча участников", о которой мы слышим. На

протяжении многих поколений кто-нибудь из монастырской бра-

тии постоянно записывал особенно важные с его точки зрения

"провозглашения", и постепенно складывались сборники - сна-

чала маленькие, а потом побольше. Вместе с обретением ими

"литературной" формы к ним добавлялись написанные состави-

телями пояснения, песни, а столетия спустя после начала тради-

ции подобных рассказов мог появиться и трактат. Характерно,

что позднее этот путь попытались дискредитировать в качестве

"дзэнского размышления над анекдотами".

Похожую структурную двойственность мы снова обнаружи-

ваем в хасидизме, причем здесь она становится особенно замет-

ной. Целостные доктрины записываются в подавляющем боль-

шинстве самими основателями этих учений либо передаются ими

для записи своим ученикам. Сообщения о происшествиях, цент-

ральное место в которых занимают высказывания наставников,

напротив, передавались в устной форме в основном, конечно, еще

при их жизни и лишь спустя некоторое время записывались. Здесь

' И с этой точки зрения путь францисканства иной (но не в "мистическом"

смысле), а как сказано, оно типологически не принадлежит к рассматриваемым

религиозным явлениям: его легенды сочиняет и редактирует орден.

перед нами поздний, но убедительный пример стремления устной

традиции этого рода сохранить жизненный дух наставления бла-

годаря обнаружению его взаимосвязи с ситуациями, в которых

он возникает, подобно искре, высекаемой из стали. Как бы мы ни

стремились в истории человеческих верований передать факти-

ческий характер произнесенного слова будущим поколениям в не-

искаженном виде, как бы мы ни старались спасти от опасности

воплощения в "непредвзятой" понятийной форме, все же мы

оставляем его в рамках породившего его события, мы передаем

его из поколения в поколение как составную часть личностного

процесса, от него неотделимую. Это, конечно, несравнимо с уст-

ной речью, воздействие которой порой усиливается с помощью

тона и жеста. Правда, всевозможное побочное содержание уг-

рожает вторгнуться в рассказ в ходе его передачи, и как только

это осознается, вскоре появляется желание записать услышанное,

чтобы не допустить дальнейших искажений. Затем рано или

поздно следует сбор и объединение сходных между собой матери-

алов. В хасидизме имена первых рассказчиков стараются по

возможности предпослать отдельным легендам.

Поздняя запись, позднее обнаружение, даже поздняя публика-

ция циклов мистических легенд не имеют поэтому никакой до-

казательной силы в пользу утверждения их сомнительности в ка-