Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
— Нет, так было раньше, — прервала его Эмма. — Почему же тогда во всех старых хрониках старший сын именуется «наследником»? Я сама слышала, как люди называли так Эдмунда, веря, что он унаследует твою корону, а до него так называли Адельстана, пока тот был жив.
Король взял себе несколько грецких орехов, но тотчас же положил их обратно в чашу.
— Это просто почетное обращение. Никто не является наследником трона, пока Витан не провозгласит его таковым.
Роберт долго хранил молчание. Он был несколько в замешательстве,
— Итак, — сказал он наконец, — если Витан имеет такую власть, почему же он ничего не знал о содержании брачного трактата?
Этельред развел руками, и лицо его сморщилось, как у собаки.
— К сожалению, мы проглядели эту деталь…
— Тогда настало время Витану исправить эту ошибку, — ввернула Эмма. — То, что Витан никогда не делал раньше, он может сделать теперь, а потом это станет традицией, как только Витан объявит Эдварда, сына Эммы, наследником английского престола. Разумеется, по ходатайству короля. Если этого не сделают, я останусь в Нормандии.
После этого взрыва на миг воцарилась тишина. Только слышалось потрескивание ореховой скорлупы. Роберт успокаивающе положил свою широкую ладонь на руку Эммы и повернулся к своему брату:
— Если король Этельред не обязуется ходатайствовать перед Витаном, то не обойдется ли он без нашего военного содействия в Англии?
Ричард подумал и взял пирожное.
— Пожалуй, — ответил он наконец, — и я так думаю.
Пока Этельред переваривал это, архиепископ обратился к Торкелю.
— Да, еще одно: епископ Лондонский лежит при смерти в Фекане. Как ты считаешь, дошло ли послание до архиепископа Люфинга?
— Я в этом уверен, — ответил Торкель и усмехнулся, — новый епископ Лондонский был посвящен в сан еще в воскресенье.
— Кто же? — быстро спросила Эмма.
— Эльфвиг.
— Вот как, он…
Аббат из Питерборо спросил, почему королева так разочарована.
Когда совет закончился, Ричард попросил Эмму остаться; он хотел поговорить с ней, с разрешения Этельреда. Король пристально посмотрел на нее, когда герцог закрывал дверь, но сказать ему было нечего.
Ричард провел Эмму во внутренний кабинет, где по стенам стояли низкие диванчики. Он предложил ей прилечь на один из них, и она почувствовала себя римлянкой.
— Да, дорогая сестра, как будто все устроилось.
— Ты так этим доволен, что я готова даже рассердиться на тебя… Мы тебя здесь обременяем?
— Не меня, — ответил он серьезно. — Но это обременительно для вас самих. Разве не так? Ты же видишь, как ожил теперь твой король.
— Да, — вздохнула она. — Я просто пошутила. У меня сердце чуть не остановилось, когда я услышала известие Торкеля. А я, взывая к Пресвятой Деве, так желала, чтобы король Свейн не умирал и чтобы я не возвращалась назад с этим проклятым королем.
Он участливо взглянул
— Тебе было так тяжело?
— Ты и сам можешь себе это представить. Хуже, чем ты думаешь, во всяком случае. И самое трудное было в том, что я разлучилась с вами, моими нормандцами!
…Она не полностью осознавала это, пока не приехала сюда прошлой осенью. Под сводами деревьев, с их осенним разноцветьем, она бродила, приветствуя край своего детства. Многого она не узнавала, и все же это было ее, собственное, не то, что Винчестер. Ее корни, глубоко в долине Сены, омывались быстрым течением реки: змеевидные изгибы Сены, во всяком случае, здесь сохранились, их нельзя было разрушить или уничтожить.
Она растягивалась на камнях Фекана, и ее взгляд терялся в небе. Она поджидала дождливый день, и долго ждать не приходилось, особенно в Нормандии, и отправлялась в Фекан, чтобы постоять под водостоком и послушать, как падают капли на отцовскую могилу. Вот одна капля срывалась вниз, вот другая… Капли с ее волос и одежды рассказывали отцу о ее жизни и разочарованиях. Потом она прислушивалась к его ответам…
— То, что я сказала там, в зале, — не пустая угроза: я откажусь ехать назад, если…
— Ты надеешься, что Витан откажет Эдварду?
Она прищурилась, успокаивая брата; пожалуй, в этот вечер много выпила она, а не Этельред. На нее повлияли не только бурные события; присутствие Торкеля лишало ее покоя.
— Что бы ты сам ответил на месте Витана, увидев бедный соляной столп?
— Никогда не надо судить о человеке по внешности, — сказал он и отвел глаза. — Он может стать хорошим королем, несмотря на это, или может быть, именно поэтому. Как бы то ни было, я считаю, что Этельред должен остаться здесь, тогда как ты поедешь туда и представишь Витану Эдварда.
— Что? — переспросила она. — Я поеду? Раньше считалось, что для меня слишком опасно путешествовать через Канал; теперь же я почти регулярно курсирую из страны в страну. Впрочем, я не думаю, что Этельред пойдет на это.
— Вот еще, — убежденно ответил Ричард и улыбнулся. — Я ему объясню, что в интересах его чести все подписать и скрепить клятвами, прежде чем он вновь вступит на землю Англии. Что будет, если он и его правители не договорятся об условиях, и он будет вынужден снова явиться сюда, поджав хвост…
Они быстро взглянули друг на друга, улыбнулись и тут же рассмеялись.
Но затем Эмма вновь стала серьезной.
— Когда я узнала, что должна буду выйти замуж за английского короля, ты сулил мне силу и власть, мне, будущей королеве Англии. Куда все это подевалось?
Он кивнул, тоже серьезно.
— Этельред оказался несчастнее, чем я мог себе представить. Это, конечно же, заразительно. Я знаю, ты пыталась что-то сделать, и понимаю твою печаль. Но твое время еще настанет. Ведь ты мать несовершеннолетнего короля…