Хевдинг
Шрифт:
В лужах валялись раскрытые сундуки со всяческой рухлядью, перепуганные курицы нарезали круги по двору, стараясь держаться подальше от десятка норманнов. Тут же, на крыльце, лежало мёртвое тело какого-то знатного старика. А над его телом сразу пятеро северян пытались выволочь на двор совсем юную девицу, которая изо всех сил сопротивлялась. Кричала, судя по всему, именно она, и закричала бы снова, если бы один из грабителей не ударил её наотмашь раскрытой ладонью.
— Эй, вы! — крикнул я, нисколько не пугаясь того, что ублюдков больше, чем нас.
— Чего тебе? Ищи себе добычу в другом месте, парень! — рыкнул один из них.
Девчушка услышала мой голос и повернула голову ко мне, и в её взгляде я прочитал не просьбу о помощи, а страх, что мучителей станет ещё больше. Сложный моральный выбор? Тут, пожалуй, никакого выбора не стояло вовсе. Ну и что, что враг превосходит нас числом? Нас мало, но мы в тельняшках.
Топор вынырнул из-за пояса одним чётким движением, и я в то же мгновение бросил его в того, кто посмел повысить на меня голос. В следующий миг я уже доставал Кровопийцу из ножен, чтобы броситься на ошеломлённых внезапной атакой грабителей. Взмах, взмах, выпад, и ещё одним трупом во дворе становится больше, а другой ублюдок валится наземь, зажимая руками глубокую рану в груди.
Но всё проходит, и внезапность нападения тоже, мерзавцы быстро опомнились, отшвырнули девчонку и схватились за топоры, кидаясь на меня все разом. Само собой, я не дурак, и не герой из легенд, чтобы драться с толпой врагов, я шагнул назад, к своим людям, которые тоже были уже готовы к драке.
Эйрик Гудредсон набирал свой сброд с миру по нитке, завлекая самых отчаянных головорезов к себе в команду. Убийц, насильников, изгоев и прочих мерзавцев. Всех, кого только мог найти. Но единой командой он их так и не сделал. Бандой, не более. В отличие от команды «Морского сокола», в которой каждый знал, что от него требуется и в море, и в бою.
И четверо моих соратников уже сформировали стену щитов, чтобы встретить врага, как полагается, а я просто влился в эту стену, становясь её неотъемлемой частью. Пять против семерых. Бывало и похуже, хотя я только что в мгновение ока уложил троих, и кровь на моём мече ещё не успела остыть. Когда у тебя на глазах убивают твоих знакомых… Это несколько подрывает боевой дух.
Я смотрел на лица этих сволочей, и понимал, что никто из них живым с этого двора не выйдет. И пусть мы с ними формально были частью одной армии, я только сделаю мир чище, избавив его от десяти ублюдков.
— В атаку, — глухо произнёс я, и мы синхронно сделали шаг вперёд.
Уроды напротив тоже попытались организовать какое-то подобие строя, толкая друг друга и скорее мешая своим товарищам, чем защищая кого-либо.
И мы схлестнулись.
Набросились друг на друга без лишних слов, ненужных переговоров, попыток оттянуть время или даже просто выяснить, что к чему. Кровь уже пролилась, и это значило, что мирного решения не будет. А если миром проблему уже не решить, то и тянуть незачем.
Я принял удар топора на щит, рядом Кнут заставил своего противника вскинуть оружие, защищаясь, и я тут же ткнул тому в толстое брюхо мечом, выпуская кишки. Это не украденная победа, это тактика действий в стене щитов. Бей не в того, кто перед тобой, бей в того, кто стоит перед твоим соседом. Против таких разрозненных групп врагов работает идеально.
Горм Кусака, в свою очередь, прикончил моего визави, уравнивая силы сторон, Хальвдан зарубил следующего.
Будь это честное сражение, череда поединков один на один, то я бы, возможно, дважды подумал, прежде, чем лезть в драку, но сейчас я не поставил бы на наших соперников ни гроша, они ничего не могли противопоставить слаженной работе нашего строя. Разве что позвать на помощь. Но гордость не позволяла им сделать этого. Ведь как же так, их изначально было в два раза больше.
Теперь уже мы теснили этих ублюдков, возомнивших себя хозяевами города, и я был бесконечно благодарен своим соратникам, что без всяких колебаний вписались за меня, потому что в одиночку я бы точно не справился. А так люди Эйрика падали один за другим, как колосья под серпом, и очень скоро всё было кончено.
Двор наполнился густым запахом бойни, тошнотворным и липким. Кусака вдруг хлопнул меня по плечу.
— Что, сорвался? — улыбнулся он. — Я уж было подумал, ты, братец, берсерк, ан нет, в строй встал, как ни в чём не бывало.
Я сплюнул вязкую тягучую слюну в грязь, на душе было погано. Девчушки, из-за которой я устроил здесь побоище, нигде уже видно не было. Конечно, она же не дура, чтобы сидеть и наблюдать, как северяне режут друг друга, а потом послужить призом для победителей, как переходящий вымпел. Она либо ускользнула под шумок, либо спряталась, и я не был уверен, стоит ли мне вообще её искать.
— Нет, не берсерк, — сказал я. — Просто…
— Понимаю, — кивнул Горм, и я увидел, что это не пустые слова.
Он действительно меня понимал. Все, кажется, понимали, потому что не задали ни единого больше вопроса.
— Нам лучше уйти, — сказал Хальвдан. — Сюда скоро другие заявятся.
— Может, за ними дело доделаем? Всё одно уже добро по земле волочится, всё наружу вытаскали, — предложил Харальд.
— Нет, мы не грабим, — сказал я. — Хотя бы сейчас. Хререк запретил.
Мы спешно покинули двор, возвращаясь к остальной команде, а у меня из головы всё не выходило испуганное выражение лица той девчонки. Когда она увидела не спасителей из числа дружинников Вадима, а ещё нескольких северян. Хотелось перекинуться с ней хотя бы парой слов, но я понимал, что сейчас не время. Ладно, я узнаю её, если вновь увижу, в этом я не сомневался ни на секунду.
После того, как мы обошли оставшийся квартал, или «конец», как их называли в Новгороде, мы вернулись обратно к крепости, в которой уже вовсю хозяйничали люди Хререка. На главную площадь потихоньку подтягивались уважаемые горожане, среди которых я заметил Кривого Завида, прибывшего на лодке в сопровождении нескольких охранников. Даже странно, что его не убили и не ограбили в самом начале, его усадьба даже снаружи выглядела богаче остальных.
Были и другие солидные мужи, старосты концов, кварталов, начальники и просто богатые люди. Многие в шубах, демонстрируя роскошные меха напоказ и предпочитая преть в них на жаре, лишь бы утереть нос соседу, такой шубы не имеющему, некоторые в кольчугах. Особняком среди толпы стоял местный жрец, одетый в серую рясу до пят, волхв, двухметровой шпалой возвышаясь над купцами и старостами.