Хейсар
Шрифт:
Среагировав на звук удара, десятник погрозил ему кулаком и, дождавшись, пока мимо него проедет последний из воинов нашего хвоста [58] , зычно заорал:
— А — а-аппускай!!!
Где-то в надвратной башне заскрипели ворота, и по захабу вдогонку за нами метнулось скрипучее эхо…
…Как только дорога втянулась под сень Роммского [59] леса, хейсары лба [60] , ехавшие первыми, бросили поводья заводных лошадей Унгару и унеслись вперед, хвост — приотстал, а Намор Медвежья Лапа, придержав коня, гордо посмотрел на Мэйнарию:
58
Хвост —
59
Ромм — графство, примыкающее к Аверону с северо — запада.
60
Лоб — головной дозор.
— Герса [61] опущена. Ворота — закрыты. Значит, до рассвета…
— …выбраться из города можно будет только через стену или с помощью Серых… — хохотнул Итлар Сокол.
Баронесса Этерия Кейвази прыснула. Вага — нахмурился. А Мэй задумчиво посмотрела на обоих женихов и на всякий случай подъехала поближе ко мне.
Воинов перекосило: видимо, они рассчитывали, что баронесса д’Атерн будет искать защиту у кого-то из них. Впрочем, молчали они недолго — буквально через пару минут Даратар Полуночник вспомнил о своей цели и, поравнявшись с леди Мэйнарией, восхищенно посмотрел на нее:
61
Герса — подъемная решетка.
— Да будет вечно полным кубок [62] в деснице твоего отца, о э’но’ситэ, ибо воистину велик муж, вдохнувший жизнь в столь совершенное тело!
Баронесса удивленно повернулась к нему, и воин, решивший, что ее удивление — признак радости, демонстративно зажмурился, делая вид, что ослеплен ее красотой:
— Твое лицо — благословенный лик лиственного [63] солнца, пробуждающего природу от зимней спячки. Твоя улыбка — утренняя заря, отгоняющая ночную тьму. Твои уста — врата в пиршественный зал Снежного Барса, а дыхание — дуновение полуденника [64] , дарующее долгожданное тепло исстрадавшимся от хладного нрава снежня [65] …
62
По хейсарским поверьям, после смерти душа воина отправляется во дворец к Богу — Воину и занимает место за пиршественными столами.
63
Лиственный — весенний. От слова «листвень».
64
Полуденник — южный ветер.
65
Снежень — зима.
— Твои волосы — буйное пламя лесного пожара… — подхватил Ночная Тишь. — Твои глаза — два ключа с холодной как лед водой, а…
— …ваши слова, ашер’о — целебный бальзам на мою истерзанную душу… — в унисон ему подхватила леди Мэйнария. — Однако, как говорил Агир из Мельена [66] , «муж — это не тот, кто говорит, а тот, кто делает!»
Унгар ошалело посмотрел на Полуночника, задумчиво подергал себя за кончик носа и радостно воскликнул:
— Намор Медвежья Лапа — истинный сын Бастарза: во время штурма Карса он первым ворвался в боевой ход, прошел сквозь алатцев, как Последний Вздох [67] сквозь трухлявый пень, потом спрыгнул на площадь перед Северными воротами и зарубил полтора десятка защитников!
66
Агир из Мельена — один из известнейших философов Горгота.
67
Последний Вздох — на Горготе узкий трехгранный кинжал, которыми добивают воинов, одетых в глухой доспех. Аналог земной мизерикордии.
— Унгар Ночная Тишь — воин, каких поискать! — подхватил «истинный сын Бастарза». — Он взобрался на стену Карса третьим, вместе с Неддаром Вейнарским Львом захватил надвратную башню, потом спустился на площадь и зарубил два десятка воинов!
— Итлар Сокол — краеугольный камень рода Максудов! — взвыл Полуночник. — Он первым ворвался в открытые ворота, сбросил с коня и обезглавил алатского сотника, а потом…
— …выбежал на площадь и зарубил всех, на кого упал его взгляд! — фыркнула баронесса. Потом полюбовалась на вытянувшиеся лица своих женихов и примирительно улыбнулась: — Ашер’о, я приятно удивлена тем, что вы умеете ценить чужую доблесть, и нисколько не сомневаюсь в том, что ка ждый из вас — достойнейший представитель своего рода. Однако если вы действительно хотите найти путь к моему сердцу, то попробуйте не только слушать, но и слышать!
Воины растерянно переглянулись.
— Я ценю не слова, а дела! — рявкнула Мэй. — Причем не те, о которых мне рассказывают, а те, которые вижу!
…Выволочка — или добрый совет? — подействовала очень неплохо: все время, пока мы добирались до постоялого двора, хейсары молчали — усиленно вглядывались в переплетение ветвей, вслушивались в щебет птиц и принюхивались к запахам, которые доносил до нас легкий ветерок. Увы, к их разочарованию, возможности проявить свое мужество им так и не представилось — на нас не напали ни лесовики, ни волки, ни самый завалящий хорек.
Врагов не оказалось и в «Сломанном Колесе»: при виде десятка хейсаров, вооруженных до зубов, пожилой купец и пара щитов из его охраны, угрюмо наблюдавшие за процессом подковывания каурого скарца, предпочли подняться в свои комнаты. Кажется, даже не поужинав. А хозяин постоялого двора, мелкий, но жилистый мужичок лиственей эдак сорока — сорока пяти, походил на разбойника, как лист подорожника — на арбалетный болт.
Правда, когда он выскочил во двор и представился, пара особо доблестных уроженцев Шаргайла рванулась было к нему, но тут же остановилась, разглядев, что этот «враг» крив на один глаз и подволакивает ногу.
Пока Вага выяснял, есть ли в «Колесе» свободные комнаты, женихи посовещались и решили проявить себя ночью. Охраняя окно и дверь в комнату баронессы.
Выслушав их предложение, леди Мэйнария пожала плечами и согласилась:
— Я не против, охраняйте…
Воодушевленные ее реакцией воины подхватили хозяина «Колеса» под локти, затащили его на второй этаж, в его присутствии осмотрели все пять оплаченных Вагой комнат, дождались нашего появления и… онемели, услышав, что Мэй собирается ночевать со мной.
Обе хейсарки и Вага отреагировали резче: женщины мрачно сдвинули брови к переносице и возмущенно зашипели, а побратим короля Неддара прищурился и недовольно посмотрел на меня — мол, ты понимаешь, что творишь?
Я пожал плечами и криво усмехнулся: «Понимаю, но сделать ничего не могу…»
Сообразив, что одного взгляда мало, Крыло Бури скрипнул зубами и гневно раздул ноздри:
— Кром, ты…
— Это МОЕ решение! — перебила его Мэй. — И оно не обсуждается…
Вага поиграл желваками и сдался: склонил голову и отступил назад, чуть не сбив с ног Даратара Полуночника. Тем самым выбив его из ступора.
— Ашиара, ты НЕ МОЖЕШЬ ночевать в одной комнате с мужчиной, не являющимся твоим близким родственником!!! — сжав кулаки и качнувшись вперед, прошипел жених. — Это бросает тень на твое имя!!!
Мэй презрительно оглядела его с ног до головы и тряхнула головой. Так, что тоненький локон, перевитый белой лентой, упал ей на грудь:
— Ты ослеп, воин! И потерял дорогу. Поэтому я тебя больше не держу…
— Что? — растерялся хейсар.
Баронесса его не услышала — взглядом показала мне на дверь одной из комнат, дождалась, пока я ее открою, и спокойно вошла внутрь.