Химера
Шрифт:
— Полет, — проговорил он, — у моей пациентки проблема с сердечным ритмом. Только что в течение пяти секунд ее ЭКГ показывала желудочковую тахикардию.
— Что это значит? — быстро спросил Вуди Эллис.
— Потенциально смертельный ритм, если, конечно, он продолжится. Сейчас у нее снова синусовый ритм, примерно сто тридцать. Это чаще, чем раньше. Не опасно, но меня это беспокоит.
— Что посоветуете, Врач?
— Я бы применил какой-нибудь антиаритмический препарат. Нужно внутривенно ввести лидокаин или амиодарон. Оба лекарства есть в кардиоаптечке.
— Эймс
— Я поговорю с ним.
— Ладно. Капком, свяжитесь с Григгсом.
Пока они ждали ответа командира, Тодд неотрывно следил за монитором. Его тревога росла. Пульс Дианы учащался: 135, 140.
Вдруг — резкий скачок до 160, частокол начал трепетать — или пациентка двигается, или начались помехи. Что там происходит?
— Командир Григгс не отвечает, — доложил Капком.
— Ей нужно ввести лидокаин, — сказал Тодд.
— Мы не можем с ним связаться.
«Он или не слышит, или отказывается выходить на связь», — подумал Тодд. Они беспокоились об эмоциональном здоровье Григгса. А вдруг он замкнулся настолько, что перестал обращать внимание на срочный вызов?
Взгляд Тодда был прикован к монитору. У Дианы Эстес то возникала, то проходила желудочковая тахикардия. Желудочки сердца сокращались так часто, что не успевали качать кровь как положено и не могли поддерживать кровяное давление.
— Ей срочно нужно ввести лекарство! — воскликнул он.
— Григгс не отвечает, — отозвался Капком.
— Тогда верните на станцию тех, кто работает снаружи!
— Нет! — вмешался Полет. — Сейчас самый сложный момент в ремонте. Мы не можем прерывать их.
— Она в критическом состоянии.
— Если мы вернем Эймса и Уотсон на станцию, все ремонтные работы остановятся на ближайшие двадцать четыре часа.
Члены экипажа не могли быстро зайти внутрь и снова вылезти наружу. Им необходимо время для восстановления и повторения цикла декомпрессии. Вуди Эллис не произнес этого вслух, но, видимо, думал, как и все остальные: даже если экипаж вернется на станцию, Диане Эстес это не поможет. Она все равно умрет.
К ужасу Тодда, ЭКГ постоянно показывала желудочковую тахикардию. Состояние не менялось.
— Ей все хуже и хуже! — крикнул он. — Немедленно верните одного из них внутрь! Верните Уотсон!
— Разрешаю, — после секундной паузы произнес Полет.
«Почему Григгс не отвечает?»
Лихорадочно цепляясь за опоры, Эмма старалась как можно быстрее двигаться вдоль главной фермы. В костюме «Орлан-М» она казалась себе медлительной и неуклюжей, и руки болели от усилий, которые приходилось прилагать, сгибая пальцы в объемных перчатках. Она устала после ремонтных работ, пот начинал впитываться во внутреннюю подкладку костюма, а мышцы дергались от усталости.
— Григгс, ответь. Черт возьми, ответь! — крикнула она по внутренней связи.
С МКС не отвечали.
— Как состояние Дианы? — спросила она, тяжело дыша.
Послышался голос Тодда:
— Желудочковая тахикардия продолжается.
— Черт!
— Не спеши, Уотсон. Будь осторожна!
— Ее еще можно спасти. Где, черт возьми, Григгс?
Она так тяжело дышала, что едва могла говорить. Эмма изо всех сил старалась сосредоточиться, чтобы ухватиться за очередную перекладину и не запутать фал. Миновав ферму, она сделала рывок к лестнице, но вдруг что-то потянуло ее назад. Рукав ее скафандра зацепился за угол рабочей платформы.
«Помедленней. Иначе убьешься».
Эмма осторожно отцепила рукав и посмотрела, нет ли на нем повреждений. Сердце билось так же часто, но она продолжила спуск к лестнице и влезла в шлюз. Затем быстро закрыла люк и открыла клапан выравнивания давления.
— Тодд, что происходит? — отрывисто произнесла Эмма, когда давление в шлюзе начало восстанавливаться. — Какой ритм?
— У нее резкая фибрилляция желудочков. Мы по-прежнему не можем связаться с Григгсом.
— Мы теряем ее.
— Знаю, знаю!
— Так, у меня давление двести шестьдесят миллиметров…
— Проверка целостности шлюза. Обязательно дождись проверки.
— У меня нет времени.
— Уотсон, черт возьми, не торопись!
Она замолчала, глубоко вздохнув. Тодд был прав. В чужеродных условиях космоса спешить нельзя. Она завершила проверку целостности шлюза, восстановила давление и открыла следующий люк, ведущий в шлюзовой модуль. Там она быстро стянула перчатки. Российский «Орлан-М» снимался легче, чем американский скафандр для работы в открытом космосе, но ей потребовалось некоторое время, чтобы открыть ранец жизнеобеспечения и выбраться из скафандра. «Я не успею», — думала она, лихорадочно высвобождая ноги из нижней части скафандра.
— Врач, состояние! — крикнула она в микрофон.
— Острая фибрилляция.
«Смертельный ритм», — подумала Эмма. Это последний шанс спасти Диану.
Оставшись в костюме водяного охлаждения, она открыла люк, который вел на станцию. Отчаянно спеша к своей пациентке, Эмма отталкивалась от стен, ныряла в проемы люков.
Вдруг влага ударила ей в лицо, замутив зрение. Она не нащупала поручень и ударилась в дальнюю стену. В течение нескольких секунд Эмма пребывала в замешательстве, моргая, стараясь избавиться от жжения. «Что попало мне в глаз? — думала она. — Только не яйца. Господи, только бы не яйца…» Зрение медленно прояснилось, но и теперь Эмма не могла понять, что перед ней.
Вокруг нее в сумраке модуля плавали огромные шары. Эмма почувствовала, как что-то влажное касается ее руки, и посмотрела вниз на темное пятно, расплывающееся по ее рукаву, на темные пятнышки, то тут, то там возникающие на ее костюме. Она поднесла рукав к свету.
Это была кровь.
Эмма в ужасе смотрела на висящие в полумраке огромные шары. Так много…
Она быстро закрыла люк, чтобы инфекция не проникла в шлюз. Защищать станцию поздно — пузыри распространились повсюду. Эмма нырнула в жилой модуль, открыла отсек, где хранилось защитное снаряжение для экипажа, и надела маску и очки. Возможно, ей все-таки удастся защититься.