Химерион
Шрифт:
Проснулся я далеко за полдень в наилучшем расположении духа, в такие моменты обычно совершаются неимоверно добрые глупости, способные перевернуть все что угодно с ног на голову. Крепость жила обычной своей жизнью, внешне спокойной, но в глубине конечно бурлящей, так и должно быть с этим не поспоришь. Пройдясь вдоль стены я решил взобраться на сторожевую башню и осмотреть окрестности, и действительно до горного хребта было рукой подать, пешим ходом не более дня, а если верхом то и того меньше. День выдался чудесный, еще бы узнать на каком камне произрастал роковой и спасительный цветок. Вот тут-то я и раскрыл от удивления рот, на пригорке неподалеку от крепости возвышался громадный серый валун и на самой его макушке, против воли ветра, не покачиваясь, краснело что-то.
– Неужели он самый?
– дозорный, услышав мои слова, толкнул меня в плечо - Колдовской камень - он сплюнул - Собирайся бродяга, тебе пора. Утром эти с гор пришли, видно поутру и выступите. Я поспешил вниз, времени на поход к валуну совсем не оставалось, да и, поди, я, то в крепости сразу же хватятся, начнут расспросами мучить, что до колдунов, они народ больно подозрительный до разного рода случайностей. Спору нет, задумка ночи выглядела заманчиво и опасно, но, как и любого рода, план зависела от судьбоносного случая, который, конечно же, предвидеть не возможно. Вот когда человеку голова ясная с умом вострым надобна, чтобы невольно впутавшись в дело серьезное, ловко выбраться, не изрекая на весь белый свет мораль с одного боку верную, я теперь очень призадумался, как быть далее?
– Чего призадумался пилигрим?
– раздался голос за спиной.
– Смотрю я на тебя и в догадках теряюсь. Какая тяжесть легла на плечи, что заботит?
– сутанник бесшумно подошел и взял меня под локоть, жестом предложив пройтись.
– В чем же причина?
– Есть такое - подумав, я продолжил.
– Свадьба значит дело решенное и гость я вроде того званный, а подарка при мне нет. Отсутствует, вот и призадумался, как быть в таком случае, а на ум ничего подходящего не приходит, но подарок надобен, пусть и пустяшный на вид, а с умыслом и тайным значением, чтоб честной народ во мне гостя порядочного видел, а не проходимца бессовестного. Сутанник остановился - Задал ты задачку, так с ходу и не осилить. Ладно, в две головы помыслим, а после время будет, и поговорим, кто больше да лучше надумал.
– Когда в путь тронемся?
– Время еще есть, поутру, когда роса спадет - сутанник прошел вперед и остановился - Жених с приготовлениями запаздывает, не все гости собраны - сказал он и направился далее молча. Я, постояв, вышел за ворота и пошел к лесу, одно беспокойное предчувствие разрасталось во мне и попахивало это кровушкой.
Странным образом но все же ведомый, я оказался у того самого треклятого валуна, который громадиной возвышался надо мной, осталось только усмехнуться и выполнить задуманное ночью.
– Всего лишь один лепесток, а доживу ли до утра, одному сентиментальному существу из мрака известно. Я не испытывал огромных сомнений насчет разъяренного чудовища, когда оно прознает о моей проделке. Думай голова, хорошенько мысли, иначе, зачем тебя ноги по белу свету носят, а она трусливая не в лад рукам причитала - Не тянись руками к запретному, уноси ноги пока возможность есть. Так я совершил вначале малое восхождение, отломил лепесток, побледнел со страху, да и посыпал цветок порошком шаманским, а после дал деру, только ветер в ушах засвистел. Переведя дыхание уже у ворот, обернулся назад с таким сожалением запоздалым во взгляде. Напьюсь, а дальше, как с мертвеца спросу никакого. Проходя мимо покоев девичьих, увидал невесту в окне - Подарок сыскал я вам на веселье госпожа, только вот не знаю, хорош ли окажется, дорог ли будет после? Я сунул лепесток в мешочек - Вот эту ночь осилим своею удачей да звездой яркой в небе и узнаем тогда, каково везенье на свете этом бывает.
– Пьян ты что ль?
– спросила она.
– За этим и спешу госпожа. Вот прихвачу штоф и в поле махну, там мне спокойней и есть с кем беседу завести, откланяться напоследок духам лесным и полевым, в горы идем, там другая компания будет - с тем и подался в погреба винные. Право же не в своем уме человек - подумала девка.
Пил я с отчаянием доступным лишь человеку. Поджидал лиху беду да горланил песни кабацкие. Бранился, грозил кулаком, а после в пляс ударялся, валился на землю и хохотал бесноватым, смотрел, не мигая в огонь, подмечая быть, может саламандров танец и ночь была тепла, приветлива, звездами искрилась. Не расслышал я тогда рева чудовища, не испытал на шкуре своей гнева адского, может, подействовал порошок и выкроилось время на день грядущий. Утром меня растолкали в бока и облили водой ключевою, был хорош и с тем подался в путь дорогу, лесными стежками, предгорными извилистыми тропами. Ближе к вечеру мой разум посетила некоторая ясность момента. Мы спускались в глубокое ущелье, на дне которого уже царил мрак, к моему не скрываемому удивлению в этой кромешной темноте, колдуны стали наполняться тусклым зеленоватым свечением. Даже их одежда испускала слабый желтоватый свет.
– Не пугайтесь царевна, мир бессмертия это сумерки и тут надобно иметь внутренний свет, дабы разные бесприютные духи не вознамерились погубить вас - сказал сутанник и, ударив посохом о камень, вдруг озарил пурпуром густым окружающее нас пространство. Увиденное мигом очистило голову от винного хмеля и заставило пошатнуться в седле, девушка охнула и забылась в беспамятстве, отсюда не существовало обратной дороги.
Издалека все обозримое медленно копошилось, напоминая во всем разлагающийся труп, сочащийся гноем, и при ближнем рассмотрении ощущение только усиливалось. Мерзкая клоака, полная разного рода склизкими паразитами и насекомыми самой скверной природы. Они были повсюду, на один ужасный манер белесые, безглазые, тошнотворные, смердящие серой, чернеющее отверстие улыбки колдуна сменилось тонкой шевелящейся линией.
– Сии твари есть наши подданные и рабы, далее мы встретимся с неустрашимым воинством горных ущелий - остальные слова колдуна я не разобрал, потому, как сам был близок к обмороку. Спуск окончился, мы достигли дна. Окружающая мерзость обрела свои настоящие размеры, на фоне этих громадных клыкастых извивающихся слизней и пиявок, некоторые из которых имели вполне человеческие конечности, мы казались карликами. По стенам ползали бесформенные существа, имеющие по восемь, а то и более рук, замест пальцев у этих тварей были стальные когти, сквозь натянутую тонкую кожу проглядывали ребра и торчали острые шипы, а когда они, осмелев, приближались очень близко, можно было различить уродливую пасть с торчащими наружу клыками. Я видел некое существо сродни пиявке, оно имело золоченый рог, пять налитых женских грудей из сосцов, которых сочилась кровь, разинутая пасть, обломки гнилых зубов, сквозь которые проглядывало змеиное жало, усеянное тысячами присосок.
– Ее поцелуй очень жгуч - насмешливо произнес колдун. Жуткий монстр вздрогнул, издав глухой стон, кровь брызнула струями, тут же возникли другие порождения здешнего зверинца. Начисто лишенные кожи на человеческом торсе, переходящем в бычью тушу, закованную в сталь, копыта высекали искры из камня, могучие руки сжимали кривые с широким лезвием сабли, голову покрывал округлый шлем в их глазах пылал настоящий огонь.
– А это наше непобедимое воинство. Уже близки чертоги бессмертия, готовься ступить в наше царство пилигрим - и после колдун расхохотался.
Окруженные плотным кольцом здешнего воинства мы продвигались далее по извилистой дороге меж всякой невероятной живности сумерек. Немного свыкнувшись с мыслью, что природа и черная магия в этом я ничуть не сомневался, вступив в противоестественный союз способны зачать и, следовательно, породить нечто противное дневному свету столь оно омерзительно внешне, но если это порождение слепо, то разумней будет подыграть, не подав виду, каков ужас на самом деле. Весьма шаткое убеждение в любой миг могло рухнуть карточным домиком, этот рассеянный свет то и дело выхватывал из темноты самые, что ни на есть абсурдные формы жизни. Колдун же все время неотрывно следил за мной, я чувствовал на себе этот холодный взгляд. Если бы все зримое погрузилось во мрак, скрылось в сумерках, если бы угас пурпур, этот пугающий свет из посоха окрашивал все в зловещее безумие рукотворного ада и все зло притаившееся в нас, тут приобретало форму. Становилось жуткой реальностью, роковой неизбежностью, неумолимым вердиктом за деяния твои, это страшное, разрывая плоть, выворачивая ее наизнанку, торжествовало над падшей, мертвой душой. Оно пожирало себя, себе подобное, преисполненное радостного существования в бессмертии, оно его просто не могло видеть, и надобность в оном отсутствовала. Спасителен ли будет лепесток в здешнем мире уродств, я был близок к сомнению, но в том, что он принесет избавление нам, давало некоторую надежду.
Колдун поднял руку, и наша свадебная процессия остановилась, воины расступились, открыв на обозрение то, что преграждало путь далее.
– Ступай во мрак, проклятое создание!
– крикнул сутанник, угрожающе подняв посох вверх. Темнота медленно отступила назад, оставив хрупкую фигуру, покрытую траурной вуалью.
– Убирайся прочь!
– снова пригрозил колдун и уже намеревался нанести удар посохом. Из-за стоявшего появилось довольно страшное существо. Нечто подобное человеку телом и конечностями, правда данные члены были неестественными и большими, вдобавок ко всему обильно усеяны множеством гнойников. А вот с головой и была полная беда. Половину лица занимали мясистые вывернутые губищи, уходившие уголками до затылка, далее из множественных глубоких складок кожи произрастала копна длинных иголок сплетенных в две толстых косы. Длинный подбородок раздваивался, переходя в изогнутые бивни, подобие которых также венчало голову сего жуть-существа.
– Моя госпожа желает видеть невесту - и оно, оскалившись, показало огромные, не меньше лошадиных зубы. После стало пятиться назад, невольно зацепив вуаль, сорвало траурный покров и застыло на месте в страхе. Воины отступили, да и колдуны сбились в кучу. Тревога, скрытый, но естественный страх одолел в данный миг этих, казалось бесстрашных существ, я, же терялся в догадках и соответственно в вопросах не лишенных смысла.
Осознавая, что в бесконечности различных миров, в том числе преисполненных абсолютнейшего уродства, как в этом крохотном и рукотворном. Почему же находится место некоему неестественному, противоположному началу, имеющему свой вес власти, пусть даже в столь хрупком теле. Я даже усмехнулся с этой мысли. Антипод, противоположность, враг, соперник, наконец, не это ли служит составной любой жизни. Дабы не утратить абсолют и совершенство, каждый, вплоть до творца должен или вынужден практиковаться в беспрерывной борьбе противоречий, конфликтов в том же созидании присутствует разрушение. За пределами всех возможностей и безграничности пространств, есть конец и начало, того, чему еще не придумано названия, а слово это, одна из тайн бесконечности. Краткий миг был равен этой мысли, девушка склонила на бок голову и лицом ее расползлась улыбка, которую зловещей никак иначе и не назовешь.
– Разве это не мое ли право, увидеть ту, на чью голову ляжет венец будущей королевы?
– она сделала шаг и кони стали на дыбы, покрылись испариной, мыльной пеной.
– Прочь во мрак!
– взвизгнул сутанник, его лицо сделалось пепельно-серым как собственно и лица остальных.
– Не мое ли право, быть гостьей на пиру свадебном? Не я ли первой должна поднять кубок во здравие молодых?
– этот голос резал слух, девушка сделала очередной шаг. Свечение посоха меркло и сумерки оживали гротескными тенями, порождающими то рык утробный, то плачь, то стон.
– Слышишь это?
– девушка сделала круговой жест рукою. Ропот не добрый. Они не довольны тем, что происходит, хочешь знать почему?
– этот вопрос поверг колдунов в первобытный ужас. Эта пугающая, призрачная улыбка не сходила с ее лица.
– Меня лишили даже откупа за молодую, где справедливость?
– она присела, словно готовясь сделать прыжок, я увидел за спиною черные крыла ворона.
– Так ли мала моя сила, что вы мерзкие крысы осмелились полагать - и тут блеснула молния пронзившая девушку насквозь. Тело еще вздрагивало, невыносимо несло гарью, когда возник новый персонаж.
Человек этот, не приведи господь вас повстречаться с ним ни днем, ни ночью, с первого взгляда внушал ужас и ничего более. Высок, статен, немного сухощав, лицо напрочь лишено отметин времени и оно, как ни странно звучит живое, в нем заключен хищник и бог. Я то, душа простая, ожидал старикашку дряхлого увидеть, но ни как вот этого. Ногой он оттолкнул тело с дороги и приблизился к нам. Колдуны спешились и упали на колени, в седле оставался я, да невеста без чувств.
– Сиди там, где сидишь - сказал он, только после его слов я сбросил оцепенение и смог пошевелиться.
– Значит ты гость званый, сопроводитель девицы?
– его глаза остановились на мне.
– Да сударь, я самый - Смелый человек, будь, по-твоему. Посмотрим, доживешь ли до плодов своей безрассудной храбрости. Отыграем пир шумный, а после будешь у лоскутной в услужении, пускай забаву имеет с человеком, не все же ей с челядью по норам путаться - он развернулся и подошел к распростертому телу девушки. Пальцы из стали сомкнулись на тонкой шее, после он поднял с необычайной легкостью хрупкое, точеное тело.
– Будет и тебе моя милость - кожа девушки вмиг посерела, зашелушилась, хлопьями спала. Теперь я увидал, что она состоит из множества уродливых шрамов и вправду лоскутная королева, она открыла глаза.
– Раба тебе жалую для забав, не забывай мою щедрость - он встряхнул девушку и отшвырнул в сереющую мглу.
– Слышишь, не забывай - Будь ты проклят!
– раздалось в ответ.
– Строптива дура была, сладу никакого, меры не знала ни в чем, что ее и погубило - и колдун, подав знак, пригласил следовать за ним. Я право же сильно сомневался в лютости того существа, что придет за лепестком, тут и сам сатана споткнулся бы.
Остаток пути мы проделали без происшествий, только мне все время чудились хлопки крыльев, раздававшиеся где-то над головой. Настал черед увидеть врата здешних сумрачных чертогов и вот мы приблизились к ним. Удивительный замок белого мрамора. Величественный склеп бессмертия, гряда за грядой остроконечные башни, теряющиеся во мгле здешнего неба. На неприступных стенах пылают огни в огромных чашах, чьи языки зловещими бликами играют в снежной белизне мрамора, у врат, состоящих из двух зеркальных пластин, на ступенях дремал рыжий лохматый пес. Заслышав нас, животина лениво зевнула и поднялась на все четыре лапы.
– Мой повелитель - откланявшись, сказал пес и коротко рыкнул, его хитрые глазенки остановились на мне, он вильнул хвостом.
– Признал ты в нем кого?
– спросил бессмертный у пса рыжего.
– Водил я знакомство с разными людьми хозяин и человек мне любой будет как друг закадыка - ответил лохмач.
– Прежде не замечал я за тобой таких чувств добрых - Так и человечиной у нас давненько не пахло хозяин, только вот эти многоужасные - и пес кивнул на провожатых, засеменил к невесте.
– Ишь и молодка то хороша собою, молоком и медом пахнет. Живая. Чудо как мила, жалко ее - Знай, место свое дворняга - пригрозил колдун.
– Знаю хозяин, на том и сижу с цепью-удавкой - пес ухмыльнулся.
– Подкинул бы табачку властитель, без курева худо, тоскливо.
– Службу служи исправно лежебока, будет и табачок. Все хватит попусту словами блудить, отворяй ворота - Слушаюсь мессир - пес подмигнул мне и заковылял к воротам.
– Пожалуйте с миром - и он опять улегся на прежнее место, зевнул и закрыл глаза.