Хинд

Мубаракши Лала

– Еду. За два года их дружбы Шахин наловчился понимать его с первой попытки.

– Ты потом звони, как прошло всё, оллрайт? Не теряйся. – напряжённая умственная деятельность уступила место расслабленности.

– Лабаббас. Ассаламу алейкум. – ответил Шахин, отключаясь на этот раз первым.

Пятиэтажка, трёхэтажка и шестнадцатиэтажка..Кто их столько понастроил, он наверно деньгой болен. Лично он, Шахин, ничем таким не болеет, и презирает людей, гонящихся за материальными ценностями. Он себе это может позволить.

Замечательно иметь много, много денег.

Брабус колесил по одинаковым серым дворам –

ни тебе особняков, ни тебе резных домиков аля шале, ни фонтана, ни мавританского стиля, ни посадочной площадки для вертолёта. Скукота, одним словом. И как здесь люди живут?

А, они здесь не живут, они здесь обитают-ночуют. – Пронзила Шахина неожиданная догадка и он в который раз подивился на себя – дескать, какой я умный.

Около дома номер 109 всё было забито жигулями и фольксвагенами. Брезгливо проехав мимо них прямо к двери подъезда, он поставил брабус на сигнализацию и вошёл внутрь. Странно, но на лестнице ничем не воняло – ни мочой, ни слитым на пол ёршем. Шахин в недоумении пожал плечами – заметный диссонанс с детективами, описывающими жизнь простого люда. Детективы обожала до замужества сестра, и когда в дом набивались гости, он зачитывал из них отрывки, после чего пятидесятиметровое пространство его личной комнаты содрогалось от смеха.

– Ты гляди, что бабы пишут! – взвизгивал Шила, ударяя кулаком о подушку.

– Писать научились, туды их.. – поддакивал Ступа, русский парень, затесавшийся в их компанию после победы на первенстве Уральского ФО по муай-тай.

В лифте Шахин нажал наугад кнопку шесть. Кто знает, где находится 72-ая квартира. Когда двери лифта открылись, он придержал их тяжестью своего тела и наполовину вывалился на лестничную площадку. – Выходить совсем было лень, тем более, ждать лифта снова, если это не его этаж. Однако, приходилось признаться самому себе – да, он везунчик. Вон, та квартира – то, что ему нужно. Теперь можно и лифту дать волю.

Подойдя к двери, он оценил её критическим взглядом – железная, но крепится на косяках. Выбить, значит, раз плюнуть. Если ограбят – то поделом, железные двери надо приваривать. Или припаявать? Он никогда ничем таким не занимался, поэтому вопрос серьёзно занял его мысли, когда он позвонил.

За стеною прокуковала кукушка.

Вторая дверь или неплотно заперта, или такая же фикция как первая. Нет, определённо, взломать её – легко. Только зачем? Ведь не домушник же он, честное слово. Никогда даже не приходило в голову им заделаться – шутка ли, почти все домушники области – грузины, а он к этой нации никогда не тяготел. Да и навар с темы так, не особо. Быстрые некрупные суммы. Не деньги, а деньжонки. Даром, что мозги напрягать не надо – выбил, выкрал и пошёл. Нет, он Шахин лёгкий путей не ищет. И мозгами ворошить по душе. Интеллектуал, будущий воротила всея Руси..

Самолюбование прервал замочный лязг. В узкой щели меж стеной и железом показалась чья-то рука и драный тапок на вате. Шуршит небось по нервам – дёрнулся Шахин, но отступать было поздно.

– Вы от Артура Мамадовича? – спросили из-за двери несколько униженно.

– Да, от папы.

– Проходите.

Его впустили. Посеревшие от времени обои, телефон-трубка на стене – хит начала прошлотысячных, две двери из коридора и давящие со всех сторон потолки со стенами – обстановка никак не тянула хотя бы на «стремящихся вверх» . Линолеум был затёрт до

почти невидимого состояния, но всё ещё вонял чем-то очень знакомым.

– Мы, видите ли, снимаем квартиру. Недавно в Москве.

«В Москве» неприятно резануло слух. Она вообще, эта неопрятная занка в стёганом халате представляет себе на что покушается? Москва – это вам не Бутово или Тёплый Стан. Москва – это рестораны, казино, концертные залы, а иногда, с сильного перепою, музеи. Москва – это базар. Москва – ювелирный магазины и новый бутик Дольче Габбана в «посмотреть в татлере» переулке. И наконец, Москва – это места проживания тех, кто посещает все эти рестораны, казино, концертные залы, музеи, а также курирует, но не посещает (у него для этого кухарка есть) базары, супермаркеты. И всё равно, где эти «те» живут – в черте города или в коттеджном посёлке, или в собственном замке в 250 км от МКАД. Абсолютно энивейно, главное, чтобы собственный вертолёт имелся, а ещё лучше – боинг.

– Азиза сейчас придёт из школы. Задержалась. Проходите в гостиную, прошу вас.

Шахин прошёл за женщиной, понурив голову – у него не было ни вертолёта, ни боинга, ни даже собственного ресторана и именно сейчас, в этой двухкомнатной блочной конуре аля хрущёвка, он в полной мере ощутил, насколько сильно ему их не хватало.

Жизнь моя – жестянка, пробормотал он, усаживаясь на край прикрытого, очевидно, специально к приходу гостя цветастым пледом, продавленного дивана. Гостиная, как он и ожидал, оказалась спальней матери с наскоро наведённым светским лоском.

«Чукотка-люкс» - сострил он про себя, разглядывая стоящую на полу вазу, изображавшую китайский фарфор. Он уже видел подобные вещички – папа привозил из Урумчи, и, разгружая центнеровые коробки, шумно радовался:

– Пять тысяч штук купил, за бесценок, считай. Продам Ахмеду, у него на рынке народ такое берёт. Уф, тяжело, помоги мне. – Отец любил экономить на грузчиках.

За мыслями Шахин не заметил, как женщина принесла чай, дешёвое печенье и домашней выпечки курабье – песочно-рассыпчатые, с аккуратно обрезанными подгорелыми краями.

– Ваш отец так добр к нам был. Меня зовут Фатима Айшатовна.

Айшатовна? Ну надо же, а он думал сейчас занки поумнели и уже не допускают подобных ляпов. Может, ослышался? А если нет? Чё, папа совсем сдурел, сватать ему девушку, мать которой незаконнорождённая?

– Рахмат, хонум. – ответил он, осторожно беря чашку и печенье.

Прокуковала кукушка.

А вот и Азиза. Увидишь её, что сказать? Напрягись, ну же, ну же. Извините, но Ваша дочь не то, что я ищу.. Не подходит, грубо. Извините, Ваша дочь прекрасна, как майская роза, но я недостоин этого цветка. Вот ещё, а то вообразят невесть что. Извините, но.. СубханаЛлах!

– Ма-а-ма миа!

– Салам алейкум, Шахин. Вы ведь Шахин? – спросил жеманно-невинный голосок.

– Да, я Шахин, но мне нужно срочно идти. Понимаете, срочно? У меня заболел.. заболел любимый удав. Поймите, я не могу остаться. Простите, ээ, мадам. – поклонился он в сторону Азизы, стараясь не поднимать глаз.

– Что-то случилось? – Фатима Айшатовна показалась на пороге комнаты, и, тряся бюстом подошла к нему почти вплотную. Стало невообразимо тошно.

– Срочно. Действительно срочно. Мой любимый удав, - скороговоркой неслись его слова, пока он боком пробирался к железной двери.