Хищник. Том 1. Воин без имени
Шрифт:
Я оказался прав, ибо никакой опасности впереди не было: как оказалось, это отправленная императором делегация пришла встретить нас — все верхом, великолепно одетые. Глава делегации, человек постарше, одетый лучше всех остальных, поднял в салюте руку — и его первые слова, хотя и сказанные от всего сердца, изумили меня:
— Kha^ire, presbeutes Thorn! — В переводе с греческого это означало всего лишь: «Приветствую тебя, посол Торн!» Вообще-то было довольно странно, что он знал мое имя. Но затем он добавил: «Basileus Zeno ethe par ammi phileseai!» — что означало: «Император Зенон приветствует тебя!»
И снова, как и прежде, я удержался от опрометчивых вопросов и восклицаний вроде: «Кто такой Зенон? Я приехал сюда, чтобы встретиться с императором Львом». Однако лицо мое тем не менее
— Император Зенон посылает тебе эти дары в знак своей дружбы.
Он махнул рукой двум тяжело нагруженным слугам, которые ехали позади него. Я сделал знак двум своим лучникам принять дары и, собравшись с мыслями, ответил:
— Теодорих, король остроготов, приветствует своего брата Зенона, мы также привезли с собой кое-что в знак дружбы.
— Вы привезли с собой и сестру короля, если не ошибаюсь, — произнес незнакомец, кивнув на роскошную carruca. — Я Мирос, oikonomos [246] императора, его управляющий во дворце. Вы позволите мне проводить вас? Мы приготовили дом для тебя, принцессы Амаламены и ваших слуг, а также соответствующее жилище для твоих воинов.
Я жестом разрешил управляющему следовать рядом со мной, остальные встречающие присоединились к лучникам, и мы все вместе проследовали в город.
246
Домоправитель (греч.).
Пока мы ехали, я заметил своему сопровождающему — делая вид, что веду праздную беседу, но на самом деле пытаясь выведать новости:
— Я не так давно живу на белом свете, oikonomos Мирос, но если бы мне пришло в голову пересчитать всех императоров Восточной и Западной империй, которые сменились на моей памяти, мне бы не хватило пальцев.
— Na'i,— согласился он и снова удивил меня, добавив: — За последние несколько месяцев уже сменилось двое императоров.
— Двое? — не смог я скрыть изумления.
— Na'i. Юный Лев умер здесь, в Константинополе, а Юлиус Непот — в Риме. Ты разве не слышал?
Я задумался: интересно, с кем сейчас беседует Соа? А затем пробормотал:
— Видишь ли, я некоторое время был на войне. И не имел возможности отслеживать происходящее.
Мирос посмотрел на меня таким взглядом, какого, я думаю, византийские греки удостаивают варваров.
— Но когда ты подъезжал к городу, маршал, разве ты не прочел огни и дым pharos? Они только об этом и сообщали все последние месяцы. Кроме того, конечно, что предупреждали о вашем прибытии.
Слегка раздосадованный, я признался, что не умею читать знаки в воздухе, и добавил:
— Боюсь, я даже вряд ли узнал бы собственное имя, начертанное на небесах. Каким образом вас известили об этом?
Он лукаво улыбнулся: мол, знай наших. Но затем сказал мне вполне доброжелательно:
— Наши kataskopoi [247] повсюду. Это воины-разведчики, которые не носят форму. Несомненно, один из них слышал, что ты представился как сайон Торн, когда вы с принцессой останавливались в Берое или в каком-нибудь другом месте.
247
Лазутчики (греч.).
— Ясно, — холодно ответил я, совсем не испытывая радости оттого, что за мной шпионили, а я этого даже не заметил.
Oikonomos и я теперь возглавляли колонну, проходившую через самые большие из десяти ворот Константинополя, трехстворчатые Золотые ворота. Вставленные в роскошный белый с черными прожилками мрамор, массивные бронзовые створки ворот были гостеприимно распахнуты, они были так отполированы, что действительно выглядели золотыми. Две последующие арки, несомненно, были проходами в мощных городских стенах. Третья и самая глубокая отличалась от них: через нее можно было попасть к основанию церкви Святого Диомида. Виа Эгнатиа заканчивалась прямо у церкви. Вернее, она просто меняла свое название и становилась Месэ [248] , такой же широкой и хорошо мощенной центральной улицей Константинополя.
248
Средняя (от греч. Mese).
Я специально не стал поворачиваться в седле и восхищаться величественной церковью Святого Диомида. Желая показать oikonomos Миросу, что я не слишком-то поражен грандиозностью имперского города, я спокойно продолжил нашу беседу:
— Ну-ка, управляющий, расскажи мне подробно обо всех тех императорах, что сменились за последнее время. Монархи в империи, да будет мне позволено заметить, меняются ну прямо как в калейдоскопе.
— Depou, depou, papa'i [249] ,— с сожалением согласился Мирос. — Это правда, как ни печально. Ну, что сказать о недавно умершем Льве? Он прожил всего шесть лет и с самого рождения был очень болезненным мальчиком. Хотя отец возлагал на него такие надежды… Но сам понимаешь, маленький Лев не мог распоряжаться государственными делами даже с помощью своего отца и регента. В любом случае оба Льва теперь мертвы, и регент сам предпочел одеться в пурпур.
249
Именно, именно, увы… (греч.)
— Этим регентом и отцом мальчика, как я понимаю, оказался Зенон?
— Разумеется. Разве ты не знаешь, что он был зятем императора Льва Первого? Он женился на его дочери Ариадне. Недавно почивший Лев Второй был сыном Ариадны и ее мужа, которого теперь называют Зеноном.
— Что значит — «теперь называют Зеноном»?
— При вступлении на трон он взял это имя. В честь известного древнего философа-стоика.
— Я думал, что так поступают только самые тщеславные епископы.
— Ты бы понял и одобрил Зенона, если бы только знал, что он происходит из племени исавров, а исавры говорят на ужасном греческом наречии. При рождении его нарекли Тарасикодисса Русубладеотес.
— Papa'i! [250] Теперь ясно, — сказал я. — Спасибо тебе за разъяснение.
Мы продолжали ехать по Месэ, где я увидел множество чудесных и новых для меня вещей. Вдоль широкой улицы росли деревья и стояли бесчисленные бронзовые и мраморные статуи богов, героев, мудрецов и поэтов. А сколько здесь было великолепных дворцов из камня или кирпича! Из узких боковых улочек на меня с любопытством поглядывали простолюдины. Месэ вела нас вверх и вниз по городским холмам, через другие ворота, которые оказались поменьше Золотых, да и вся стена была не такой впечатляющей. После этого улица расширилась, превратившись в просторную, вымощенную мрамором площадь. С Бычьего форума — площади, напоминавшей огромную мраморную платформу, кое-как втиснутую между склонами холмов, — мы, как ни странно, вышли на берег маленькой речушки, которая бежала внизу. Речушка называлась Лик и служила для того, чтобы вымывать из города нечистоты. Оказавшись на форуме Феодосия, мы увидели сверху рукотворную реку — один из городских акведуков, который был проложен между двумя холмами и поддерживался при помощи изящных каменных арок. На форуме Константина я увидел самую грандиозную статую в городе, изображающую основателя Константинополя: она была установлена на высоченной колонне из мрамора и порфирита. Бронзовая статуя имела лик Константина в короне из лучей, расходящихся от его головы, так что он казался одновременно и Аполлоном в сияющих лучах, и Иисусом Христом в терновом венце. Забегая вперед, скажу, что никто из местных жителей не смог мне объяснить, в чем именно заключался замысел скульптора.
250
Ого! (греч.)