Хитрая злая лиса
Шрифт:
«А Кайрис я точно схвачу, мы договорились о массаже. Идеально.»
Она наклонялась всё ниже, пытаясь заглянуть ему в глаза, в итоге легла на покрывало, подпирая подбородок ладонями и глядя на министра взглядом жадного маньяка-шиппера:
— Я хочу знать всё до последней секунды.
— Вера...
— Рассказывайте, я всё равно всё выбью из Кайрис, у меня получится, не сомневайтесь — она на массаж согласилась, а после первого раза она будет готова продать весь мир за ещё один раз. Я всё узнаю.
— Вера, ради всех богов! Ничего не было.
— Почему?
— Мне было двадцать лет, я был пацаном, с таким заоблачным чувством собственного величия, что простых девушек даже не рассматривал.
Вера сочувственно шмыгнула носом, больше жалея своего внутреннего шиппера, чем размечтавшегося министра, тихо спросила:
— Не жалели?
Он решительно качнул головой, она заломила бровки:
— Вообще ни разу?
— Нет. Я, конечно, в некоторых вещах бессовестная сволочь, но морочить голову женщинам — точно не моё. По работе людей обманывать — это тактика, а в жизни — это низость, нет. У меня все женщины всегда делились на продажных и приличных. Продажным надо платить, и больше ничего им никто не должен. А от приличных надо держаться подальше, потому что любые действия рядом с ними — это проблема, для них в первую очередь. Исключение делается один раз в жизни, для той, на которой потом женишься.
— Именно «потом»?
— Да, это обязательное условие.
Она заинтересованно улыбнулась, он на неё коротко посмотрел, сразу же отводя глаза и пытаясь справиться с улыбкой, тихо сказал:
— Вас призвали в мир манерных лжецов, Вера. Все делают вид, что до свадьбы ни-ни, но на самом деле, во всём мире это вопрос очень скользкий. Чаще всего, сначала происходит «исключение», а потом мужчина обязан взять за него ответственность и жениться — это гарантия того, что женщина действительно хочет этого брака. В Карне «исключением» обычно является беременность, просто постелью до свадьбы никого уже не впечатлишь, разве что в самых консервативных кругах, где-нибудь у военных или очень приличных аристократов. Обычные люди просто носят противозачаточный амулет и скрывают свои похождения от родителей и соседей, от своего поколения не скрывают, это не осуждается. В Ридии «исключением» может быть просто очень затянувшийся танец, — он посмотрел на неё с толстым намёком, она подняла брови, он кивнул с тонной осуждения: —
— В смысле «посвящение»?
— Там есть традиция открывать в честь кого-то значимого разные общественные объекты, от университета до скамейки. Чаще всего это фонтаны, беседки, клумбы, колонны всякие. Богатые люди строят всякие нужные штуки, которые будут жить веками — храмы, дворцы, библиотеки. Но это обычно в честь родителей делается, или жены, с которой уже жизнь прожили. Для молодых невест обычно заказывают беседки, и потом в этой беседке делают предложение, это считается очень романтично, это любимый штамп всей романтической драматургии — девушка такая: «Ах, какая красивая беседка. Почему я её раньше не замечала?», а мужчина говорит: «Потому, что я поставил её только вчера». Потом они подходят ближе и видят на ней табличку с её именем, и весь зрительный зал рыдает. Это каждый год на приёмах у падишаха, у них тоже есть театр, только у нас Фредди про политику иронизирует, а там всё про любовь, про политику нельзя, за это можно сесть, а то и без головы остаться — там падишах сын богов.
— А в империи?
— В традициях империи я не силён. Но я уверен, там тоже что-то есть. Благородных наследников чаще всего женят ещё в детстве, без их ведома, с младшими попроще, там иногда бывает так, что свадьба внезапная и срочная, но я об этом узнаю только потому, что мать меня берёт с собой на эту свадьбу и жалуется, что костюм новый сшить не успела и украшения заказать, потому что эти семьи устроили неприлично срочную свадьбу. И на таких свадьбах обычно молодые выглядят чуть лучше, чем на тех, где всё по договорённости, не в таком ужасе. Я раньше не сопоставлял эти вещи.
Вера смотрела на него, пытаясь понять, действительно ли он не знает или просто так хорошо прикидывается. Не поняла. Он выглядел смущённым и задумчивым, ей хотелось смутить его посильнее, она придвинулась ближе и сказала:
— А давайте про богиню с небес поподробнее. Она должна к вам первая подойти и силой вас потащить в укромное место для нетривиального соблазнения?
Он смутился ещё сильнее, поправил чашку и тихо сказал:
— У драконов так принято.
— У каких конкретно, перечислите всех.
— Ну Вера... — он посмотрел на неё обвиняюще, но в ответ получил только восторг от новизны и жажду продолжения, вздохнул и попытался объяснить: — Я составлял мнение по книгам, физически находясь от этого всего очень далеко. И этим книгам сотни лет. У вас есть книги, которым сотни лет?
— О, да. Там такая жесть.
— Почитаете как-нибудь.
— Не, нафиг. Я лучше что-нибудь хорошее вам почитаю.
Он опять повернул чашку, на секунду поднял глаза на Веру, опять поправил чашку и тихо сказал:
— У меня есть идея получше.
— Какая?
— Покажите зубы. Вы обещали, — он поднял на неё невинные глаза, увидел взгляд Веры и крепко зажмурился, как будто сам осознавал всю наивность своих попыток прикидываться, но другого пути пока не придумал, поэтому просто сидел с опущенной головой и мучил чашку. Она закатила глаза и села, вздыхая:
— О боже.. Ладно! — налила себе ещё компота, глядя на министра, который опускал голову ниже и улыбался довольнее, продолжая вертеть чашку и делать вид, что ничего особенного не происходит, просто кто-то выполняет обещание.
Она прополоскала рот компотом, потом выпила воды из озера, умылась и развернулась к министру, разводя руками и широко улыбаясь:
— Вперёд.
Он пересел поближе, достал из рукава перчатки и радостно-обнаглевшим тоном потребовал:
— Ляг, мне не видно.
Она рассмеялась и легла, жмурясь от солнечного света, просеянного зелёными листьями, но всё равно яркого. Министр наклонился над ней, заслоняя солнце, помолчал и сказал:
— Зубы как зубы. Хотя, я не специалист. Можно потрогать? Перчаткой.