Хитрая злая лиса
Шрифт:
«Он выглядит счастливым. Какие же странные у некоторых людей бывают зоны комфорта.»
***
8.45.10 «Искушение бессилия», сюжет
Следующие минут десять Вера лежала на спине, жуя тефтели и любуясь, как министр лазит по дереву, срывая персики, и швыряется ими в Беса, утончённо и цветисто ругаясь на манер древневосточной поэзии. Потом он спустился и высыпал из рукавов на покрывало гору персиков, Вера взяла себе один, а министру протянула контейнер с тефтелями, он взял и спросил:
– Вы наелись, я могу доедать?
– Да, вперёд. Хотите, я вам почитаю, чтобы вы не отвлекались? У меня есть книга хорошая.
– Давайте лучше «Искушение бессилия» дочитаем.
Вера нахмурилась, потом вспомнила, что так называлась книга про мальчика и тигра, которую ей дала Виари, но она переводила её название как «Страсть и слабость». Желания её читать у Веры не было, и она сказала:
– Я не брала её.
– Я взял, она в сумке.
Вера откровенно изобразила лицом, в каком месте она видала такую предусмотрительность, но министр тихо рассмеялся и сказал с мягкой настойчивостью, неприятно напомнившей манеру Виари:
– Давайте, там чуть-чуть осталось, я помогу перевести.
– Чем она вам так нравится? – неверяще развела руками Вера, – книга фигня!
– Это классика, Вера, её знают все. То, что её не знаете вы, ужасно неудобно, потому что вы из-за этого не понимаете многих намёков и отсылок, которые понимать надо, хотя бы для общения с другими цыньянцами.
– Ладно! Пять минут, – она дотянулась до сумки и стала выкладывать из неё всё, нашла там заткнутый пробкой кувшин компота, предложила министру, он отказался, она налила себе. Потом оттягивать стало уже нереально, пришлось взять книгу. Она в который раз посмотрела на огромного тигра на обложке и крохотного мальчика, который стоял в центре с копьём, а тигр его как будто оборачивал со всех сторон, замыкая внутри своего тела, для чего сам наступил на собственный хвост.
«Всё сломано – анатомия, пропорции, ракурс. Человек стоит, а тигр лежит. И обложка фигня.»
– Ладно, – она с заранее недовольным видом поддёрнула рукава и резко открыла книгу на первой странице: – Астрологи объявили неделю флешбэков. Глава первая – жил-был мальчик, промышлял охотой, всё было трудно, скучно, но в целом сносно, – она перелистнула и сказала ещё недовольнее: – Глава вторая – жил-был тигр, охотился, бесил мальчика своей офигенностью и нежеланием умирать. Глава третья – мальчик поставил фиговый капкан, тигр не попался, мальчик расстроился. Глава следующая – мальчик, тигр, детские обиды, всё по классике. И наконец-то вот – мальчик поставил нормальный капкан, тигр попался, тигр был сильный, но капкан был крепкий. Так... – она перелистнула несколько страниц описаний мыслей мальчика: – Сильно дохрена самокопаний на одного маленького мальчика, тащемта. Ну ладно. Так, вот здесь я закончила. «Тигр очаровал его красотой и необузданной силой, власть над ним казалась серьёзным испытанием и потому была соблазнительна» – тоже не для маленького мальчика философия. «Мальчик решил, что не имеет права убивать тигра копьём, и решил освободить его, чтобы сразиться позже в честном бою, но боялся подойти к зверю, потому что тигр рычал». А чего он ждал, что тигр молча сидеть будет? Такой интересный охотник... Ага, а вот это мне Виари читала, кусками – мальчик пришёл на следующий день и принёс тигру еды и воды, но тигр не взял. Ещё бы, он же не дурак. Потом... «Мальчик приходил каждый день, наблюдая, как тигр слабеет» – сериал мечты, блин, лучше бы хату подмёл, если заняться нечем. Тут он подходил всё ближе, и ближе. «А потом однажды тигр всё-таки взял у него еду» – чудеса, овации, натуралист от бога просто. Здесь восторги, опять восторги... «Мальчик каждый день кормил тигра, тигр на него рычал всё меньше, а потом тигр начал давать себя гладить». Всё, дальше мне Виари не читала, и я сама тем более не читала – я пыталась несколько раз, но меня воротит от этих глав физически, я не буду это дочитывать, потому что не хочу. Всё.
Она с силой закрыла книгу и хлопнула ею о покрывало, потом кончиком пальца отодвинула подальше и взяла свою чашку, сделала глоток компота, поморщилась и чашку отставила тоже:
– Опять аппетит пропал. Нахрена вы её с собой взяли? Такая гадость. Нет, в моём мире тоже бывает «классика», которую читать невозможно, но... я её и не читаю, могу себе позволить, я не филолог, какое счастье, читаю что хочу, а что не хочу – не читаю. «С» – свобода.
Министр смотрел на неё откровенно шокированными глазами, она развела руками и указала на книгу пальцем, не глядя, и сообщая шёпотом, как страшную неприличную вещь:
– Это зоофильская книга. Он извращенец.
– Почему вы так думаете? – неверяще прошептал министр, Вера фыркнула, схватила книгу и стала яростно листать, нашла момент, который ей когда-то с выражением читала Виари, и обличающе ткнула в него пальцем:
– Вот!
– Где? – министр наклонился ближе, Вера обвела пальцем нужную строку:
– У меня и до этого были подозрения, но это стало последней каплей.
– Что там?
– «Изгибы»! И не какие-то там, а «жаждущие изгибы», мать их! Это чё за нахрен? Кого жаждущие? Можно подумать, это кошка домашняя, которая с рождения видела от человека только кайф, и при виде любимого двуногого сразу пузяку подставляет.
– Нет? – с загадочной улыбкой спросил министр, Вера мрачно застонала и схватилась за голову, закрыла книгу и показала обложку:
– Нет! Тут сказано «тигр». И нарисован тигр. Никаких сомнений.
Министр улыбнулся ещё загадочнее и поднял указательный палец, мягко уточняя:
– Маленькая поправочка, если вы позволите.
– Ну?
– «Тигрица». Это говорится один раз, в самом начале. Вот тут, – он осторожно взял из её руки книгу, открыл и указал на первый столбик второй главы: – Иероглиф «ин». Как вы его перевели?
– «Появился», мне его Двейн перевёл как «строить» в книге по истории, там город строили.
– Там – да. В цыньянском этот иероглиф может означать «созидание», в более-менее серьёзных книгах его используют как глагол «строить, создавать, возводить», но в художественных текстах он может означать женский род. Обычно в цыньянском языке пол не уточняется, но если это необходимо указать, то используют либо иероглиф «дочь» и имя отца, для людей, либо этот иероглиф. Если он стоит перед иероглифами «тигр», то это «женщина-тигр».
– И? Что это меняет? Типа, женщина его не съест? Я вас удивлю, женщина-тигр точно так же подзакусит любым безоружным человеком, как и мужчина-тигр.
– Может быть. Но это художественный текст.
– И?
Министр смотрел на неё с недоверчивой жалостью, как будто не мог принять то, что она настолько глупая, что не может догадаться. Она бы, может, и могла, если бы захотела, но она не хотела, книга вызывала у неё отторжение, возмущение и злость, копаться в подтекстах не было ни малейшего желания. Министр прочитал это на её лице, печально вздохнул и прошептал, опуская глаза:
– Ладно, подумайте ещё.
– Чё тут думать? Креатив – фигня, автор – извращенец! Пока тигр был мужик, я ещё могла найти там какое-то самокопание и поиски внутренней грани между героем-зверем и героем-человеком, но если автор подчеркнул, что это именно тигрица, то автора на мыло.
– Почему так категорично?
– Почему? Потому, что ему доставляет извращённое удовольствие издеваться над беспомощным животным. Он ещё и какое-то извращенское сексуальное удовольствие в этом находит. Вот тут было, меня это насторожило ещё тогда, – она забрала у министра книгу, пролистала и обличающе ткнула пальцем: – Вот! Она «раскинулась под ним, беспомощная и тем непогрешимая». Какого фига «под ним»? Нахрена он туда залез? Какой, нафиг, грех у дикого зверя? Он не религиозен! Это у человека может быть грех, потому что у него есть боги, в которых он верит. А тигр не верит, он животное. Откуда в нём грехи? Жил себе зверь спокойно, ел кого поймает, тут грёбаный охотник – здравствуйте. Ладно, сглупил, попался в капкан, не решился отгрызть себе лапу – глупо, но ладно. Что дальше? Он отказывался принимать еду – ну блин, это естественно, зверь на стрессе, никто на стрессе не жрёт в три горла. Это люди только жрут, потому что они отупели уже от своей тупиковой ветви эволюции. А звери более логичные, у них всё просто – если где-то стрессово, то надо оттуда валить, а чтобы свалить, нужны силы. Пока силы есть, обжираться нельзя – с набитым пузом тяжело бегать. Но когда сил стало мало, он начал потихоньку есть, потому что силы нужны на побег. Это чистая логика, физиология даже, почему автор решил, что тигр не берёт еду из гордости или высокомерия – потому что автор фантазёр, он что-то себе придумал и сам в своей иллюзии варится и кайфует, тигр тут вообще ни при чём. Дальше... – Она опять стала листать, ища моменты, которые бесили её больше всего. – Вот, тигр подпустил его ближе. Ну, тигр понял, что пацан – не источник опасности, а вточить его, если что, всегда можно успеть. Просто пацан мудро сначала кормил тигра, а потом шею подставлял, когда тигр уже не голоден. Тут не дурак, да. Но опять же – он решил, что тигр начал ему доверять – чё за наивности кусок? Какое доверие, боженьки, такой бред. Это собака может доверять, потому что она рождена с этой установкой, а тигр рождён как территориальный хищник-одиночка, он не доверяет вообще никому, кто доверял, тот умер, естественный отбор их отсеял, всё. – Она пролистала до конца, но там было всё то же самое, судя по картинкам – тигр был на цепи, мальчик вёл себя странно и ломал ракурсы. Вера закрыла книгу и бросила её на покрывало: – Короче, я не хочу это читать, это наивный бред, как те книжки про бессмертного всесильного героя, который всех побеждает только потому, что автор так решил.