Хитрая злая лиса

Марс Остин

— Потому, что если вы умудрились с такой молниеносной скоростью и без потери качества заполучить себе под каблук самого меня, то вы — эксперт.

— Ух. Мощно, — Вера нервно усмехнулась и попыталась сделать несерьёзный голос: — Откуда у неё такие мысли?

Министр ответил предельно серьёзно:

— От глаз.

— У неё богатая фантазия, помноженная на подростковый максимализм.

— Нет.

Вера тоже стала изучать стены, но взгляд как-то сам собой вернулся к мокрым рукам министра, и наткнулся на его обвиняющий и недовольный взгляд. Обострёнными чувствами сэнса Вера ощущала, что он дико смущён, и эта нервозность не от злости, а от

неловкости, такой у него способ с этим справляться. Он тоже что-то увидел в её глазах и с той же решимостью сказал:

— Да. Как выразился один гений, это только слепой не видит, но если у него есть зрячие друзья, то они ему уже рассказали. Так что делайте что хотите, я заранее согласен с любыми вашими методами, других вариантов у меня всё равно не осталось. У Эйнис от общения с вами зарождаются зачатки самоуважения, что вроде как прекрасно. Это не мои слова, это цитата из отчёта Кайрис. Так что я в ваши методики лезть не буду, а если вы получите результат, щедро отблагодарю.

У Веры от этого намёка на взятку внутри появилось нехорошее ощущение, по старой памяти, но она уже не помнила, откуда оно взялось, просто возникло, как флешбэк. Она прохладно поинтересовалась:

— Каким образом?

Он заметил её тон и резко сменил свой, опять включив котика:

— А что вы за это хотите?

Она улыбнулась невольно, тут же взяла себя в руки и изобразила стервозное лицо, лучше всего подходящее для заключения сделок:

— Я хочу нормального собеседника, который мне болотную ауру Эйнис компенсирует. Мне физически тяжело с ней общаться, мне от этого плохо.

— Всё прямо настолько серьёзно?

Она посмотрела на него молча, изо всех сил надеясь, что он придуривается, потому что если он всерьёз не понимает, это будет значить, что он пропустил мимо ушей вообще всё, что она миллион раз говорила по этому поводу. Он как будто растерялся, не в состоянии определиться с образом и уровнем серьёзности, на лице то появлялась, то исчезала улыбка, потом пропала окончательно, и Вера сказала:

— Да, это «прямо настолько серьёзно», как я уже устала вам объяснять. Я не веселья ради прошу снять амулеты.

— Эйнис была без амулета.

— Я не о том. Я же вам говорила, если мне с кем-то не нравится, я с ним не общаюсь. Потому что я от плохих людей плохо себя чувствую. А от хороших — хорошо. И поэтому я очень переборчива в собеседниках. И как только понимаю, что мне неприятно, я встаю и ухожу, я могу это сделать посреди ужина, потому что мне проще выдержать осуждение и обвинение в некультурности, чем лишнюю минуту с неприятным человеком. Я думала, так у всех, но с возрастом встречаю всё больше людей, которым это не сложно. Но я до сих пор думаю, что они себя пересиливают просто, ради каких-то выгод в будущем. Для меня... я не знаю, какие это должны быть офигенные выгоды, чтобы я прямо взялась себя пересиливать. Не знаю, я допускаю, что они существуют, но я пока не видела.

— Нормального собеседника — это какого?

— Счастливого. Весёлого, умного. Фредди сойдёт, он классный. Андерс де’Фарей. Дженис. Пожарные, особенно Макс. Артур, может быть, надо смотреть.

— Что значит — надо смотреть? Этот параметр меняется?

— Да. Если человеку хорошо, то и мне с ним хорошо, а если плохо — то мне от этого хуже. Но если он мой друг, я могу на него повлиять и вытащить, я от этого устану, но если оно того стоит, то я напрягусь и сделаю это, я часто так делаю. Обычно я общаюсь с творцами. Скульпторов люблю в последнее время, музыкантов, раньше были поэты и певцы, тоже хорошо. На работе ювелиры мне нравились, они почти все были офигенные, я могла хоть с каждым стоять по часу трындеть. У меня были фавориты, конечно, но там в среднем по больнице всё было гораздо лучше, чем на всех моих прошлых работах. Я не знаю, от чего это зависит, подозреваю, что всё-таки от работы руками и создания чего-то нового.

— Я понял. Я подберу кандидатов.

Она не ожидала, что он так сразу согласится, посмотрела на него чуть добрее:

— Это сложно?

— Нет, не особенно. На самом деле, встречи с поэтами и музыкантами для благородной женщины совершенно нормальны и даже желательны, я просто не думал, что вам это понадобится. Мне казалось, вы... Не знаю, почему я так думал. Думал, вы отличаетесь от местных во всём, а оказалось, что не во всём.

Он замолчал, глубоко задумавшись, она тоже молчала, так и этак обдумывая идею влиять на Эйнис за бартер в виде оплаченных министром эскорт-услуг для её мозга и души. Министр тоже молчал, постепенно начиная улыбаться, потом скосил на неё глаза и мурлыкнул:

— Вера?

— А?

— А я подойду?

Она отвела глаза и пожала плечами:

— Когда как. Вообще мне все дети Дракона нравятся. Я подозреваю, что Дженис я возлюбила по той же причине. Но это пока так, теория. А кто с вами был под землёй, кстати? Я видела двух драконов, но второго не узнала.

Он качнул головой:

— Там не должно было быть драконов.

— Серьёзно?

— Я бы знал.

— Значит, чья-то маменька точно знала, с кем гулять под луной.

Министр стал улыбаться ещё загадочнее, протянул:

— Интересно... А как вы это видите? Бумажка Макса выглядела вполне конкретно.

— Как трёхмерную визуализацию.

Министр посмотрел на неё иронично, как бы спрашивая, не могла бы она быть такая добренькая, чтобы говорить на человеческом языке, понятном простому смертному из этого мира, она попробовала:

— Представьте... что вы под водой. И вода разноцветная, как в ванне была до того, как я её перемешала. И сквозь эти слои видно, где-то лучше, где-то хуже, полосы, пятна, иногда конкретные формы, иногда размытое что-то. Но я могу как бы приблизиться и рассмотреть поближе, и ощутить что-то, похожее на вкус или запах. Я поначалу ничего не понимала, потом посмотрела поближе и догадалась, что куски металла с запахом пороха — это оружие.

Министр помрачнел и посмотрел на Веру с опасным предостережением:

— Вера, никому не говорите про ваш дар. Я понимаю, почему вы помогли Максу, и бумажку я у него отобрал, хотя он честно собирался её съесть, но... не ему со мной тягаться. Он никому не расскажет. Знают только Макс и Кайрис, она вас закрыла даже от нашей охраны, они думают, что вы молились или проводили какой-то ритуал для удачи. Это на данный момент рабочая версия для наших из отдела. Остальным и про удачу знать не стоит.

— Хорошо. Когда я пойду в храм бога камня?

— После фестиваля. — Он нахмурился ещё сильнее и отвёл глаза: — Напомните мне, сходим.

Вера кивнула, он опять нахмурился и попытался лечь по-другому, она спросила:

— Что такое?

Он немного нервно улыбнулся и сказал шёпотом:

— Засыпаю. Принесите мне халат, пожалуйста. Он в шкафу.

— Хорошо, — она встала и ушла за халатом, вежливо опуская глаза, когда вернулась, министр отжимал над водой какие-то тряпки и бросал на ступеньку в изголовье, Вера поняла, что это повязки, спросила: — Всё нормально?