Хитрая злая лиса
Шрифт:
Министр в реальности снимал пиджак и убирал в шкаф, картины с голой цыньянкой там больше не было, зато висели его костюмы, которые раньше висели на третьей квартире. Она смотрела на красный.
Он снял всё, оставшись в белом нижнем кимоно, аккуратно сложил оружие на тумбочке, ещё более аккуратно опустился на колени, придерживаясь за край кровати, и лёг на свой коврик, Вера видела, что ему больно. Когда он лёг, она подползла к краю кровати и выглянула вниз, увидев спину министра, в белом кимоно, сквозь которое просвечивали ещё более белые повязки на груди
— Что это?
— Ерунда, завтра сниму.
Она промолчала, но руку не убрала, он перевернулся на спину и посмотрел на Веру прямо, она не успела убрать руку, поэтому пальцы оказались у него на груди, но оттуда она их тоже убирать не стала. Закрыла глаза, почти сразу увидев красную искру Дракона, попыталась как-то к ней обратиться, пожелать чего-нибудь хорошего, но искра на это не реагировала, и Вера открыла глаза. Но руку не убрала. Министр смотрел на неё устало, печально и зло, как на еду, которую ему нельзя из-за смертельной аллергии, но всё равно хочется. Тихо сказал, как будто напоминая и ей, и себе:
— Перемирие, только сегодня.
— Что-то всё-таки случилось?
— Да.
Она молчала и ждала, он отвёл глаза и сказал шёпотом:
— Я потерял одного хорошего человека.
«Пожарные всё-таки не успели... Или не пожарные? У него много разных дел, и разных людей. Зачем он вообще туда полез? Кто хранит оружие в магической аномалии?»
Она глубоко задумалась, продолжая держать ладонь на его груди, потом очнулась, когда он пошевелился и отодвинулся дальше, кивнул Вере на освободившееся узкое пространство между собой и кроватью, сказал шёпотом:
— Полежи со мной. Чуть-чуть, пять минут.
Вера мысленно фыркала как конь и спрашивала, а массажик ему не сделать, а физически уже ползла к нему, как загипнотизированная, убеждая себя, что пять минут — это ерунда.
Места было так мало, что она почти сразу же улеглась на министра, как они обычно лежали, он обнял её одной рукой, второй поправил её халат, накрывая раскрывшееся колено, и положил ладонь сверху, Вера осторожно щупала повязки на его груди, выбирая место, где не больно, и оставила руку там. Стало тихо, она закрыла глаза, чувствуя, что сейчас уснёт — его тепло и запах окутали её, погружая в состояние, в котором не важно вообще всё, кроме того, чтобы ничего не менялось. Но она с усилием вытащила себя из этого полусна, потому что чувствовала себя обязанной разобраться и поддержать его. Тихо спросила:
— Что за человек?
— Который? — сонным голосом ответил министр.
— Которого вы потеряли.
— А. Ну... Может, и не потерял ещё, — он мягко прижал её к себе сильнее, настолько сильнее, что она с опозданием поняла, что не так уж ему и плохо, как он тут изображал.
— Офигеть, — медленно выдохнула Вера, чувствуя себя окончательно идиоткой, ещё похлеще Эйнис, попыталась встать, но министр удержал её, тихо рассмеялся и безгранично довольным голосом мурлыкнул:
— Поздно, Вера, лежи теперь.
—
— Ты сама пришла. Ты мне всё разрешила, я ни единого шага без твоего одобрения не сделал. Я тебя даже сейчас не держу. Ты моя, Вера. Не потому, что я не дал тебе выбора, а потому, что это и есть твой выбор. Это самый надёжный способ. Я доволен.
— Я заметила.
Он опять тихо рассмеялся, лёг немного по-другому, чтобы видеть её лицо, она посмотрела в его бессовестные глаза и сказала:
— Это манипуляция.
— И она удалась, — радостно кивнул министр, — я даже не особо старался. Просто признай, что тебе хотелось меня обнять, и ты радостно схватилась за повод. Потому что ты меня любишь, несмотря ни на что. И это уже ни для кого в мире не новость. Тебе Фредди наброски показывал? Мне — да. На Малом Осеннем мы будем звёздами спектакля, за роль тебя уже дерутся актрисы. Но Фредди уже решил, что возьмёт ту, в которую влюблён актёр, играющий меня. Сказал, для достоверности. Это тоже ни для кого в мире уже не новость.
«Ага, кроме меня.»
Министр довольно засмеялся, наклонился к ней и сказал почти на ухо:
— Ты так мило смущаешься. Редко это вижу, недоработочка. Надо чаще это делать.
Вера фыркнула и отвернулась, министр рассмеялся ещё довольнее, сказал как секрет:
— Когда милого человека бесит, что он милый, это так мило.
Вера посмотрела на него с опаской:
— Свеча горит?
— Да.
— Зачем?
Он перестал дурачиться и опять лёг так, чтобы не смотреть ей в глаза, сказал с долей нервозности, которая прорывалась сквозь все попытки изображать каменную маску или весёлого Барта:
— Я правда думал, что потерял тебя. Хотел устраивать серьёзный разговор. Но потом увидел, что ты в порядке, и решил импровизировать. Я был хорош? — он опять попытался вернуть шкодную улыбочку, Вера решила подыграть, изобразила ухмылочку злодея и медленно кивнула:
— В моём мире в таких случаях говорят — звонили из ада, просили ваш номер.
— Зачем?
— На работу пригласить, помощником дьявола.
— Я бы отказался. Ну, может, начальником отдела разве что. Отдела выклянчивания и прикидывания. Барта бы взял замом. Я его сегодня превзошёл, по-моему. Как думаешь?
Вера попыталась изобразить укоризну и возмущение, но сама себе не верила, министр улыбался, она вздохнула:
— Ни стыда, ни совести.
— Так точно.
Она цокнула языком и отвернулась, что было не особо хорошей идеей — она практически уткнулась лбом в кровать, а министр сразу же обнял её сзади, от чего злиться на него становилось окончательно невозможно. Она полежала молча, пытаясь осмыслить весь случившийся беспредел, потом серьёзно спросила:
— А что со здоровьем?
— На меня кое-что упало, — с обычной небрежностью ответил министр, он был в этом беспределе как рыба в воде. Вера уточнила без улыбки: