Хитрая злая лиса
Шрифт:
Дженджи фыркнул и рассмеялся, Шен тоже улыбнулся:
— И ещё, самый сок. Я знаю, что у меня много недостатков, но уж в чём в чём, а в своём теле я всегда был уверен, я тренируюсь дважды в день. Знаешь, что она сказала, когда увидела меня голым? «Вам надо больше есть».
Джен Джи заржал так, что чуть не опрокинул стол, Шен придержал его и отодвинул, развёл руками и кивнул с видом смиренного монаха, слегка офигевшего от происходящего во вселенной:
— В своём мире госпожа любила
Джен Джи немного взял себя в руки, усмехнулся и впечатлённо качнул головой, тихо спросил с намёком на осуждение:
— Ты её под «часами» спрашивал, что она думает о твоём теле?
Шен качнул головой:
— У нас всегда «часы» работают.
— Тебе не кажется, что это слишком?
— Она привыкла, — отмахнулся Шен, выбирая новый бутерброд, Джен Джи сказал без улыбки:
— Ты зря это делаешь.
— Они ей не мешают, про многие она даже не знает, потому что практически никогда не врёт. Представляешь такую женщину?
— М-да, — Джен Джи смерил министра взглядом, как будто его реплика относилась больше к нему, чем к его словам. Шен не смотрел на него, поглощённый выбором следующего бутерброда, нашёл идеальный, отправил в рот и усмехнулся, как будто что-то вспомнил:
— Угадай, каким животным она меня на утро назвала?
— Великие боги, животным? — Дженджи хлопнул себя по лбу, тут же вспомнил, что там шишка и зашипел от боли, Шен рассмеялся и поднял над головой руку с тремя выпрямленными пальцами:
— Три попытки.
— Тигр, — сделал пафосную физиономию Джен Джи.
— Холодно, Джен, — министр загнул один палец, Дженджи задумался:
— Лис?
— Ещё попытка?
— Нет? Всё, моя фантазия пасует. Кто?
— «Зай»! — объявил Шен, сжимая кулак и поднимая его выше, как будто это был лозунг. Дженджи задыхался от хохота и пытался забодать стол, вытирал слёзы, пытался пить, но, лёжа на полу, получалось плохо.
— Я из-за тебя облился, «зай», блин! — он с трудом сел ровно, стал вытирать с подола капли рукавом, Шен смеялся.
— Я сам чуть не рухнул. Я теперь кошку кормлю и смотрю на них, и думаю: «Зай... Вот это вот — я. Еда». Хотя, она любит такие сравнения. Фреддиного уродца называет «сладкий пирожочек», а ещё одну псину на рынке — «кексик».
— Что это?
— Еда такая, похожа на булку. Рекомендую, кстати, очень вкусно, — он стал выбирать новую еду из блюд на столе, надолго замолчал, Джен Джи тоже выбрал себе, намочил платок в пиале, приложил ко лбу. Осторожно спросил:
— Так что у вас, всё хорошо?
— Всё... интересно.
— Она приняла цветок?
— Я не предлагал.
Беззвучные «часы истины» у Веры на груди выдали свой беззвучный
— Всё ещё надеешься уломать матушку?
— Да.
— Времени мало.
— Я знаю.
— Успеешь?
— А хрен знает. Цветок вручить никогда не поздно.
— А она не свинтит к кому-нибудь побогаче и помоложе? — Шен поднял глаза на Джен Джи, тот улыбался, Шен тоже улыбнулся и качнул головой с хитрым видом:
— Не-а.
«Дзынь.»
— Всё схвачено?
— Не свинтит. Она на коротком поводке.
«Дзынь.»
— Какой ты коварный.
— О, я — само зло, — Шен смеялся, изображая самодовольство. — Я тебе показывал, что она мне вышила? Я такого ни у кого не видел.
— Показывал, круто, — Джен Джи посмотрел на свой пояс, Вера не могла рассмотреть, есть ли там вышивка, судя по интонации, там было что-то безрадостное. Он выпрямился и с усилием изобразил веселье: — Чем ты её взял? Подарки, стихи?
Шен подыграл и задрал нос, изображая гордость и самодовольство:
— Исключительно личным обаянием, Джен! Она меня любит...
«Дзынь.»
— ...а такие женщины любят один раз и на всю жизнь...
«Дзынь.»
— ...так что она у меня в кармане.
«Дзынь.»
— В её мире принято легко и просто говорить о таких вещах, так что я могу прямым текстом спросить, и она прямо ответит, что да, ещё и пошутит на тему.
Вера чувствовала, как щека раскаляется от взгляда Бэй Ви, но не поворачивалась к ней. Джен Джи шмыгнул носом и вздохнул:
— Везучий ты гад. Всё, заткнись, ненавижу тебя, — он потянулся за бутылкой и стал наливать, Шен сиял и улыбался, злорадно спросил:
— А ты своей так и не сказал?
— Шутишь, я всю библиотеку перерыл, свою, твою и императорскую — нигде ни единого стиха о любви к жене!
Рядом с Верой раздался задушенный тихий всхлип, и она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бэй Ви одной рукой зажимает себе рот, а второй хватается за голову, и только потом постепенно понимает, что для того, чтобы держаться на вертикальной стене, одних ног мало.
Это произошло так быстро, что что-то делать было уже поздно — мир застыл в ожидании, сияла луна, сверчали сверчки, а госпожа Вероника, святая, Призванная, висела на стене тренировочного зала и молча смотрела, как юная и прекрасная благородная цыньянка в развевающемся ореоле волос и клубничного шёлка, летит с уровня второго этажа в пышные кусты сирени.
Вера пожелала удачи ей, пожелала удачи себе, и прыгнула следом.
***
8.44.26 Пить надо больше