Хитрая злая лиса

Марс Остин

Она не ответила, он оставил ей одеяло и ушёл к свече, зажёг её, с непривычки она казалась такой яркой, что даже глаза заболели. Вера какое-то время простояла неподвижно, потом министр подошёл и протянул ей её куртку от кимоно, она взяла и пошла к расстеленному на полу одеялу, бросила своё сверху, стала одеваться и завязывать пояс. Министр всё это время стоял к ней спиной, низко опустив голову, Вера осмотрела комнату — в центре её мятое нижнее одеяло, мокрая подушка, ещё более мятое верхнее одеяло. У изголовья горящая свеча

и коробка спичек, рассыпанные по полу листы, исписанные мелким летящим почерком. Подушка из столовой.

«Он пришёл со своей подушкой? Оптимист. Или он сначала взял подушку, а потом ему Кайрис на лестнице вручила свой отчёт и наставления? Хотя, в любом случае оптимист. Мне бы такую веру в лучшее.»

— Вы оделись?

— Да. — Она перевернула свою подушку слезами вниз, поправила одеяло, села в центре по-турецки и изобразила готовность, — я вас внимательно слушаю.

Министр ногой подвинул свою подушку, чтобы она оказалась напротив Веры, и сел на неё так, как сидели цыньянцы, по-японски. Вера невольно уважительно хмыкнула — выкрутился.

Он расправил костюм и тоном скучного отчёта сказал:

— Джен Джи очень плохо. Жена отказалась с ним разговаривать, и его слушать тоже отказалась, как только он её отпустил, она вырвалась и ускакала по крышам неизвестно куда. Он не стал за ней гоняться.

— Правильно сделал.

Министр опять резко вдохнул, как будто собирался возразить, а потом так же резко оборвал себя, как будто не считал это разумным. Но хотел, она видела. Сделав несколько медленных вдохов, он ровно сказал:

— Вы на мой вопрос ответите теперь?

Она молча взяла телефон, открыла фотографию Миланы и показала:

— Второй Призванный — моя лучшая подруга.

Он не выглядел удивлённым. Она подождала реакции, не дождалась и спросила:

— Как давно вы в курсе?

— Я узнал сегодня.

Она убрала телефон, он помолчал и тем же тоном добавил:

— Это не ответ на мой вопрос.

— Это ответ.

— Вы недовольны тем, что это она?

— Да.

— Почему?

— Я думала, это папа.

— И?

— И всё.

Повисла тишина, Вера смотрела на свечу, министр смотрел на Веру. Потом осторожно сказал:

— Вы хотели бы своему отцу такой судьбы? Чужой мир с плохой медициной, оторванность от семьи и привычной жизни, положение раба?

— Нет. Я эгоистично хотела всего только для себя — чтобы в этом сраном чужом мире с плохой медициной у меня была семья, которая могла бы за попытку обращаться со мной как с рабом настучать всем обнаглевшим по башке ракетой. А не получилось. Всё, можете обращаться со мной как хотите, ракета по вашему дому не прилетит, живите спокойно.

Она закрыла лицо руками и опять разревелась уже без малейшей надежды когда-нибудь остановиться, беречь уже было нечего — Кайрис отчитается письменно по каждой её мысли, у неё вообще ничего личного и сокровенного в этом мире нет, даже мыслей, всё нараспашку, всё расковыряют и изучат, и будут использовать против неё. Желание выйти в окно сдерживалось только тем, что она по опыту знала, что это её не убьёт, даже над смертью своей у неё нет власти.

Министр погасил свечу, долго сидел молча и без движения, потом положил ладонь Вере на плечо, она от неожиданности замерла, он тихо сказал:

— Вера... Хочешь — верь, хочешь — нет, но я тебя понимаю.

Она усмехнулась, не поднимая головы, он сжал её плечо сильнее, сказал с невесёлой иронией:

— Я знаю, что ты не поверишь, но попробуй. Однажды давным-давно я уехал в храм без двух минут кронпринцем, а вернулся безродным сиротой, который никому не нужен и всем мешает. Я был настолько в шоке, что не знал, за что хвататься, чтобы хоть немного прийти в себя и осознать реальность. И единственный человек, который мне всегда в таких ситуациях помогал советом, поддержкой, деньгами, властью и самим своим существованием, лежал мёртвый в холодильнике патологоанатома и спасать меня не собирался. Радуйся, что твои хотя бы живы. И живи дальше.

— Спасибо, так и сделаю. И как я сама не додумалась? Да вы гений.

Он тихо вздохнул:

— Я же говорил, ты не поверишь.

— Хотите, я вам расскажу то, во что вы не поверите?

— Давай.

— Когда я наклонилась над водой в Павильоне Размышлений, на меня из-под воды посмотрел кто-то, кто там живёт. Потом ладонью по щеке меня погладил и спрятался в глубине.

— И что здесь такого невероятного?

«Дзынь.»

Она горько рассмеялась, вытерла лицо рукавом и посмотрела на министра прямо — он врал, она знала об этом, а он не знал, что она знает — видимо, об этом Кайрис в отчётах умолчала.

«А ещё он опять надел амулет. Теперь он замаскирован куда лучше, я даже не сразу заметила. Он не оставил своих попыток. И никогда не оставит.»

На лестнице опять заскрипели шаги, в дверь тихо постучала Кайрис, приоткрыла и жестом показала министру подойти. Он посмотрел на неё недовольно и приказал:

— Говори.

Кайрис посмотрела на него как на барана, размахнулась и швырнула что-то ему в грудь, раздражённо прошептала:

— Я ухожу на базу, буду нужна — вызовешь.

— Иди.

Она развернулась уходить, потом развернулась обратно и прошипела тоном «я была права, а вы все идиоты»:

— Она знает про амулет.

Министр посмотрел на неё с намёком, что ей пора, Кайрис махнула рукой и исчезла.

Вера перевела взгляд на министра, он смотрел в сторону и вертел в руках что-то маленькое, Вера не понимала, что это. Усмехнулась и отвела глаза, стала вытирать лицо, сказала куда спокойнее:

— Пойду умоюсь. И спать я всё-таки буду там, тут мокро.