Хитросплетения
Шрифт:
– И прохладное, – улыбнулся наместник, – и с пузырьками… Иногда хочется забыть обо всём, расслабиться, словно выкинув из мыслей все сложные вопросы вместе с этими частичками воздуха…
– Да ты романтик, Ричи, – улыбнулась девушка, отставив фужер на столик.
Констанция повернулась в кресле так, чтобы видеть лицо брата.
– Я был бы романтиком, если бы не родился в семье дипломата. А так моя участь предрешена с детства. Но, прошу тебя, Конти, давай сегодня не будем о делах, – Генуэзский откинулся на спинку кресла, всё ещё держа в руке тонкий бокал с игристым напитком. – Ты так редко бываешь здесь, что хочется насладиться этим прекрасным моментом сполна.
Д’Альбре едва заметно улыбнулась, перекрестив руки на подлокотнике своего кресла:
– Боюсь, когда ты женишься, я буду приезжать ещё реже.
Граф повернул к герцогине своё красивое, словно выточенное из белого мрамора, лицо и вздохнул:
– Что-то мне совсем этого не хочется…
Де Нанон слегка пожала плечами:
– Разве есть выбор?
– Нет, бросать эту кость – право на руку наследницы – меж двух герцогов я не буду, уж точно… – покачал головой наместник Генуи. – Они нужны Англии. И поэтому я должен жить и оставаться здесь, в Италии. Другой разговор, что маленькая принцесса оказалась дальновиднее своего отца…
– В чём же? – повела бровями Констанция.
– Чем больше я думаю о брачном договоре, тем чаще вспоминаю её слова, переданные мне королём. Принцесса делает акцент на нашем кровном родстве через матерей и совершенно справедливо полагает, что такой брак нельзя доводить до конца, чтобы избежать нездорового потомства.
– Её Высочество изволит артачиться и намекать на фикцию? – удивлённо уточнила герцогиня.
Граф кивнул и отвёл взгляд в сторону старой греческой вазы, красующейся в нише между двух стеллажей с книгами.
– А ты что по этому поводу думаешь? – осторожно поинтересовалась Констанция.
– Честно сказать, после того как мне отказала леди Мелани, я уже вообще не хочу ничего. Надоело каждый раз натыкаться на одну и ту же причину – все девушки, которые мне нравятся, уже заняты. Это мой Рок…
– Но Ирена Луиза свободна… Как ветер…
Граф повернул лицо к герцогине и вкрадчиво произнёс:
– Она – да. А её сердце – нет. К тому же Ирена Луиза боится выходить замуж за своего одновременно двоюродного и троюродного брата. Я интересовался у местных врачей, они подтвердили, что кровосмешение является причиной вырождения многих аристократических семей…
– Она, безусловно, права в своих опасениях… – прикрыла ресницы Констанция.
– Да… Безусловно… – граф наклонился вперёд, сплетя тонкие красивые пальцы в замок и, бесцельно глядя перед собой, промолвил: – Знаешь, Конти, слушая короля, я задавался вопросом, а нужна ли фикция мне? Ирена прехорошенькая… И, что самое смешное, в моём вкусе, – усмехнулся Генуэзский. – Хотя я, похоже, ей не по нраву…
– Ты не можешь не нравиться девушкам, – возразила д’Альбре, но Кост махнул рукой.
– Ерунда! И леди Мелани не пришла от меня в восторг, коли вернулась к своему рыцарю. Я хотел бы, чтобы моя жена была похожа на неё. Ирена Луиза, конечно, мягче. И я понимаю, что ей действительно нужен наставник и советник. Я готов стать таковым. Но если я буду рядом… – граф поднял голову, скользнув взглядом по стеллажу до потолка, и глухо добавил. – Я неуверен, что брак останется фикцией… Даже несмотря на то, что я знаю о её любви к этому герцогу… Сколько раз он мне кузен?
– Четыре.
– Да хоть десять… – опустив длинные ресницы, прошептал наместник. Когда он открыл глаза, его голос снова зазвучал ровно: – Я всё понимаю как человек, но не смогу отдать свою законную жену другому как мужчина. Клятва у алтаря – не пустой звук. Такими словами не разбрасываются.
Произнося речь, граф Генуэзский, конечно, и понятия не имел, что едва ли не в точности повторяет слова принцессы Уэльской, которые она твердила названому брату, морально готовясь к браку с герцогом Ландешотом прошлой осенью. Констанция заинтересованно следила за наместником, не пропуская ни единого звука, а Ричард продолжал рассуждать:
– Скорее я, как честный человек и верноподданный дворянин, попытаюсь завоевать сердце своей принцессы всеми способами, какие мне только известны… Я убеждён: супруги должны быть единым целым, даже если их союз основан на политической выгоде. Вернее, особенно если на ней. Добиться полного альянса без создания настоящей семьи не получится. Оставаться холостым, будучи женатым, я не хочу. И если этому браку быть, то быть настоящим.
– Да, тебе всегда нравились маленькие худенькие блондинки, – улыбнулась француженка, вспомнив слова мужчины о леди Вайолетт в королевском саду.
Лорд Бредфорд повернул к гостье лицо. В глазах его скользнуло что-то новое для Констанции, а с губ слетел подозрительный вопрос:
– А знаешь, кто в этом виноват?
– Кто?
– Ты.
Рука с бокалом, отведённая в её сторону, подтвердила прозвучавшие слова. Д’Альбре отпрянула в недоумении:
– Я?
– Угу, – кивнул граф. – Я в тебя с мальчишества был влюблён.
По озадаченному лицу де Нанон пробежали серые тени. Тело француженки напряглось.
– Весьма неожиданное признание, Ричард.
– Полагаю, ты даже не догадывалась, – осушив бокал до дна и поставив его на столик, произнёс Генуэзский, не сводя глаз с лица кузины. – Я и сам тогда ещё этого не понимал. Однажды – мне было лет пять, я только научился держать перо – отец застал меня за важным делом: я исписал его большую книгу твоим именем. Оставлял его на каждой странице, уж больно мне оно нравилось: Констанция-Жозефина-Виктория…
Голос графа прозвучал очень нежно, что в другой обстановке способствовало бы расслаблению девушки, но не сегодня.
– Тогда он не стал меня журить за испорченный фолиант, только спросил, почему я пишу о тебе. Я сказал, что скучаю и хочу, чтобы ты жила с нами в замке так же, как мама живёт рядом с ним. Но отец объяснил мне, что под одной крышей смогут находиться или родные брат с сестрой или муж с женой, а ты мне двоюродная, поэтому жить с нами не можешь. А потом он и вовсе сказал, что у тебя скоро будет жених… Мой, кстати, ещё один родственник.
– Чарльз Кост… – кивнула де Нанон.
– Тебя собирались с ним сговаривать.