Хмурый
Шрифт:
В спину, с силой, ударили прикладом. Падая, он видел, как его отец, правой рукой взялся за ствол автомата охранника и поднял его вверх. Левой рукой он схватил, этого же охранника, за голову сверху и сжал. Кровь и мозги брызнули из-под пальцев. Автомат уже находился в руке отца.
Хмурый упал лицом вниз. Раздались выстрелы. Он начал поднимать голову. Его отец, с пояса, расстреливал охрану сына. Патроны кончились. По отцу начали стрелять. Он упал и стал подниматься. Чтобы убить зомби, надо сильно постараться.
Хмурый вскочил. Его охранники были мертвы. Он схватил, валявшийся у ноги, автомат и начал стрелять в «Монолитовцев».
Колонна зомби занервничала, заколыхалась. Охрана пряталась
Под отцом взорвалась граната. Он упал, разорванный на части.
Хмурый смотрел на шевелящиеся останки отца и плакал. Патроны кончились. Он отбросил автомат. Пошел к тому, кто был его отцом.
Сильный удар по голове сбил его с ног. Он хотел подняться. Даже уже начал подниматься, когда почувствовал укол в шею. И все! И тишина.
Он очнулся от боли в руках. Открыл глаза. Перед глазами ноги в новеньких армейских ботинках. Руки оказались прикованными цепями к стене.
— Солдат не должен испытывать эмоций. Солдат с эмоциями, это умирающий солдат. Солдат не должен помнить родных. Такой солдат отвлекается от поставленной задачи. Солдат не имеет права прекращать стрельбу, если видит, что проиграл. Солдат не имеет права плакать, потому что это мешает стрельбе.
«Инструктор, тварь. В одном ты прав, надо было продолжать стрелять».
— Ты был хорошим учеником до сегодняшнего дня. Сегодня ты допустил четыре ошибки. Наказание ты знаешь. За одну такую ошибку — поединок на ножах с кровососом. Ты совершил четыре ошибки. Две ошибки — два кровососа. Три ошибки — лишаешься ножей. Четыре ошибки — лишаешься маневра.
«Тварь! Тварь! Тварь!!!»
— А твои товарищи посмотрят, что бывает с теми, кто плохо учится.
Хмурый поднял голову. В яме, где будет поединок, стояли четыре клетки с его товарищами.
— Прощай идиот. Ты мог бы стать хорошим солдатом. Не захотел.
Инструктор вылез по лестнице из ямы. Лестницу вынули и яму накрыла решетка. В стене, напротив Хмурова, стала открываться дверь. Он встал на ноги и прислонился к стене.
«Я Русич! Я Русич! Я Русич!»
Он глядел на открывающуюся дверь и не переставая твердил:
«Я Русич! Я Русич! Я Русич!»
Дверь открылась. В яму, не спеша, вошли два кровососа. Они не спешили. Да и куда было спешить, если добыча привязана и не убежит. Они шли друг за другом.
Хмурый подпустил первого. Подпрыгнул, упершись в стену спиной, и с силой ударил ногами в грудь первого кровососа. Этого не ожидал никто. Удар был жуткий. Оба кровососа покатились по полу к двери, через которую вошли.
Хмурый напряг мышцы, оглушающе заорал и рванулся от стены. Кожаный ремень на левом запястье лопнул и левая рука освободилась. Он намотал на ладонь цепь, держащую правую руку, и, схватив ее еще и левой, дернул, помогая корпусом. Штырь, к которому крепилась цепь, вылетел из стены, сделал полукруг и, ударив встающего кровососа по присоскам, перерубил их. Хлестанула кровь. Кровосос заорал и ринулся на Хмурова. Тот прыгнул за, продолжавшей полет, цепью, уворачиваясь от кровососа. В прыжке развернулся корпусом, продолжая полет цепи, встал на ноги и вогнал, по инерции, штырь, на конце цепи, в глаз раненому кровососу. Штырь застрял в глазу. Хмурый дернул, что было сил, цепь на себя. Она вылетела из глазницы, прихватив с собой кости надбровной дуги и скулы. Кровосос, брызгая кровью и вопя, повалился в сторону Хмурова и закрыл путь второму кровососу. Тот оттолкнул его, чтобы не мешал. Но первый уже пришел в полное бешенство. Теперь любой, кто к нему прикасался, был его врагом. Хмурый отбежал ему за спину. Раненый кровосос чувствовал боль и видел перед собой кровососа. Его поврежденный мозг и целый-то не блистал умом, а тут совсем отказался от рассуждений. Он ринулся на своего собрата. Кровососы сцепились, раздирая друг друга. Хмурый решил помочь раненому. Он запрыгнул на спину более здоровому кровососу и начал бить его штырем в голову. Он обхватил ногами торс врага и методично, двумя руками, втыкал ему в голову штырь. Все орали. Все были в крови. Руки рвали все, к чему притрагивались. Первый кровосос рвал второго и Хмурова. Второй кровосос рвал первого. Хмурый втыкал штырь во все, что мелькало перед глазами. Они начали падать. Второй кровосос был мертв. Первый и Хмурый, оба выбившиеся из сил, продолжали рвать его в клочья. Хмурый потерял штырь. Он начал выползать из-под тел и шарить по полу. Первый протянул к нему руку. Он ударил по руке. Кровосос откинулся на спину. Хмурый, рывком, бросился на него. Перед его глазами было незащищенное горло Кровососа. Он схватил его зубами и стал грызть. Он вгрызался все глубже и глубже, не обращая внимание на то, что с каждым новым захватом, у него разрывается рот. Он грыз и твердил:
«Я Русич! Я Русич! Я Русич!»
Силы иссякли полностью. Он слышал, как отошла наверху решетка. Слышал, как опустили лестницу и по ней спускались. Слышал, как инструктор сказал:
— Док! Этот солдат нужен мне живым. Если он умрет, то я расстреляю весь персонал санчасти».
— С кровососами подрался. Неприятно вспоминать.
— Тогда не вспоминай. Достаточно того, что от кровососов живым ушел. Пойдем к столу. Поедим. А то все съедят.
Они пошли к общей компании. Там шла своя беседа. Все разглядывали Сережин нож. Он сидел довольный и раскрасневшийся. Внимание всех привлекла, так же, Светина винтовка. Многие впервые видели такую модель. Не у каждого хватит на нее денег. Батя налил всем водки и произнес:
— Давайте выпьем за всех бродяг в Зоне. Чтобы у них все было и, чтобы им за это ничего не было.
Все заулыбались и стали чокаться. Выпили, закусили, закурили.
— К вечеру до «Долговцев» дойдете. Ночью не идите. Поспите там. Старого увидите — передайте от Бати привет.
— А ты его давно знаешь?
— В прошлом году познакомились. Его квадр, ну подразделение, меня выручил. Он мужик хороший. Побратались.
— Батя. А как ты в Зоне оказался.
— Хо! Да как и большинство здесь! Я же дворняга. Ты, Хмурый, наверное и не знаешь, что на Большой земле творится.
— Откуда?
— Вот! И я, с некоторых пор, перестал понимать. Все за родословной полезли. Телик включишь, а там: брифинг, кворум, консенсус, раут. Думаешь, что за чертовщина? Вроде канал «Россия», а вроде как за бугром находишься. Звук уберешь, а изображение еще хлеще. На экране одни ротвейлеры, пудели, болонки, чау-чау. Ходят павлинами, кичатся. А того не понимают, что самая древняя родословная, это дворняга. Кстати и самая умная, и самая выживаемая. Как только кого из элиты на помойку выкинут, так он сразу загибается. Да это все, конечно, можно было бы и пережить, но ведь, они жить не дают. Знаешь как у Трофима? Слышал такого певца?
— Нет.
— Жаль! У него слова есть такие: «Аристократия помойки диктует моду на мораль». Короче поперло быдло к верху и таких законов понавертело, что лучше сидеть дома и не высовываться. Высунешься — обязательно что-нибудь нарушишь. Морду грабителю набил — в тюрьму. Варежку разинул — пропаганда. Ругнулся по-русски или не там закурил — почти расстрел.
— Да иди ты?
— Утрирую, конечно, но не очень. Ну вот! А тут вторая авария. Вот, думаю, где этих козлов точно не будет. А дворняга с дворнягами всегда договорится. Вот и нырнул в Зону. Тут хоть камуфляжа нет. Бандит — значит бандит. Ботаник — значит ботаник. Главное не мешают себя защищать. Постоять за себя, пожалуй это самое главное для человека. А на Большой земле мы все закованы.