Хоббит, который слишком много путешествовал
Шрифт:
Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.
– Ну ты, Хэмфаст, даешь, – только и смог он сказать. – Странный вы народ, хоббиты, обычно такие спокойные, скромные, тихие, а как что случится, только и остается дивиться, куда вся эта скромность девается. Ну ты даешь…
Он помолчал, собираясь с мыслями.
– Надо бы нам с тобой заглянуть в гости к этой… Натке, – наконец сказал он. – Ты правильно сделал, что не убил ее, думаю, я смогу от нее кое-что узнать.
– Попробуй, – сказал я с сомнением, –
– Ты слишком драматизируешь. Кукла… если разумный не предпринимает активных действий, выходящих за рамки привычного, это еще не значит, что он – кукла. Если так считать, тогда в Аннурском королевстве все куклы, кроме Гнея, Леверлина, ну и еще десятка людей.
– Но дело совсем не в этом! Да, большинство разумных не нарушают привычного течения действительности, но у нас в Средиземье не бывает такого, чтобы какая-то внешняя сила вмешалась в мыслеобраз и внесла в него новые воспоминания, которых раньше не было.
– Почему же не бывает? Ты прекрасно знаешь, какими элементалами это делается.
– Знать элементалы вовсе не означает иметь возможность. Ты же представляешь, как трудно четко выявить в разумной душе участок, содержащий нужное воспоминание или там мысль… это же практически невозможно!
– Для тебя – да, для меня – тоже, а для более сильного мага?
– Но там же экспоненциальная сложность…
– А ты уверен, что нет более эффективных методов поиска?
– Как? Там же нет индексов.
– Уверен? Или мы просто не можем их найти? Или понять, что это индексы? Как бы то ни было, внешнее воздействие на душу существа не отрицает разумность и самостоятельность существа, подвергаемого воздействию. Все мы испытываем внешние воздействия, только опосредовано, через ощущения, слова и мысли, и это не делает нас куклами.
– Но одно дело слова, а другое – прямое ковыряние в душе!
– Я бы не стал называть это ковырянием. Ты хоть раз замечал, чтобы из души какого-нибудь жителя Аркануса под внешним воздействием что-нибудь исчезло?
Я напряг память, но не смог вспомнить ничего подобного.
– Не замечал, – признал я, – но я только совсем недавно начал заниматься этой проблемой.
– Конечно, – съязвил Уриэль, – раньше у тебя были другие проблемы. Вот начнется из-за тебя мировая война…
– С чего бы? – удивился я. – Я же ни на кого не нападал, или ты думаешь, что Шери и Сссра выступают на стороне нечисти?
– Нет, конечно. Но ты нарушил привычное течение событий, вывел армии из гарнизонов, одержал целую серию побед, естественно, твои конкуренты перепугались.
– Чего им бояться? Я же не на них нападаю.
– Ты здорово улучшил положение в империи, как военное, так и экономическое. Другие хозяева заопасались, что скоро ты станешь сильнее их всех, вместе взятых.
– Ну и что, теперь им надо нападать на меня? Почему бы им не начать с себя? Они тоже могут сделать то, что сделал я.
– Ты относишься к хозяевам как к существам, равным тебе, но они другие. Ты же был хозяином, ты же сам говорил, что был тогда не в себе.
– Но я же не нападал на других хозяев!
– Возможно, это было вопросом времени. Как бы то ни было… мне все больше и больше кажется, что Арканус построен по принципу субъективного идеализма. А когда мы рассуждаем в рамках концепции субъективного идеализма, возникает третий вопрос философии – а кто субъект? В данном случае, думаю, субъектами изначально являлись хозяева, хотя это надо проверить. А когда в мир пришли мы, мы тоже вошли в число субъектов. Все остальные местные существа полноценными субъектами не являются и формируются как отражения процессов, происходящих в душах субъектов. Но это не означает их ущербности или еще чего-то подобного. Думаю, то внешнее воздействие на мыслеобразы, которое так тебя поразило, специально введено Творцом этого мира, чтобы скомпенсировать ущербность обычных жителей.
– Так ты думаешь, что эти воспоминания создает Творец?
– Ну почему же сразу Творец? Опять ты впадаешь в сапиентоцентризм. Будь я на месте Творца, я бы сотворил заклинание, которое делало бы это вместо меня. А сам Творец… пятый вопрос философии «кто Творец» в случае субъективного идеализма не имеет однозначного ответа. Творец вовсе не обязан постоянно вмешиваться в дела мира, он вообще может покинуть мир сразу же после сотворения.
– Ну не знаю… – я совсем загрузился, – это надо обдумать…
– Совершенно верно! Это надо обдумать. Вообще, все надо обдумывать перед тем, как предпринимать действия.
Я пожал плечами.
– В целом это правильно, но иногда нет времени на размышления и надо действовать быстро. Может, вы, эльфы, потому и покинули Средии покинули Средиогли примириться с этой необходимостью?
– Может быть. Ладно, хватит грузиться, давай допивать, да и спать пора. Утро вечера мудренее.
– Подожди, Уриэль! Ты еще не рассказал, что с тобой произошло.
– А что тут рассказывать? Я явился на Миррор, в город Хеллгейт. Похоже, этот мир подбирает каждому гостю наиболее подходящую точку входа исходя из расовой принадлежности посетителя. Ты – хоббит, и попал к халфлингам. Я – эльф и попал к эльфам, пусть это и совсем другие эльфы.
– Как это другие?
– Миррорские эльфы называют себя темными эльфами. Они здорово отличаются от эльфов Средиземья и внешностью, и повадками, и философией. Они не бессмертны и гораздо слабее в магии, это совсем другая раса, но из тех рас, что живут на Арканусе и Мирроре, они наиболее близки к эльфам Средиземья.