Хочу бабу на роликах!
Шрифт:
– Почему же, если ваша сестра тут живет?
– Потому что мы долгие годы были в ссоре. Не общались. И вдруг она мне позвонила, стала умолять приехать, проститься… Я не мог ей отказать, но… Впрочем, зачем вам все это? Это стариковские жалобы. А что же вы, молодая и красивая, делаете тут?
– Живу. Мне нравится.
– И давно?
– С начала сентября.
– В сентябре тут, наверное, рай. Простите меня за мое многословие, знаете, это как в поезде – встречаются незнакомые люди и выбалтывают друг другу всю подноготную, зная, что больше никогда не встретятся. Послушайте, я вспомнил! Я точно
– Да? И где же?
– В «Огоньке»! На обложке «Огонька»! Там ваш портрет! Совершенно точно!
– Значит, все-таки он появился! – воскликнула я.
– Да, я купил этот номер в Шереметьеве. А вы не знали?
– Нет. То есть мне обещали, что будет портрет в журнале, но я не верила…
– Знаете, у меня есть этот номер, я вам его отдам.
Ну подумать только, какая встреча. А я еще удивлялся, где это Асламазян нашел такое лицо. Но как же вам никто не сообщил?
– Некому. Впрочем, скоро приедет моя подруга, она, вероятно, привезет журнал.
– Нет-нет, зачем же ждать, вам наверняка любопытно взглянуть! Давайте завтра встретимся здесь же, и я вам его вручу.
– Правда? Спасибо большое. Но вас это не затруднит?
– Нет-нет, что вы, мне будет только приятно. В котором часу вам удобно?
– Может быть, часов в пять?
– Отлично, договорились. В пять часов я вас жду с «Огоньком» в руках. В моей юности в шпионских фильмах так назначали встречи.
Он улыбался. Улыбка была милая.
На следующий день, собираясь на встречу в кафе, я сообразила, что мы даже не познакомились, я не знаю его имени-отчества. Ну ничего, узнаю сегодня.
Когда я вошла в кафе, он поднялся из-за столика, а в руках у него и вправду был свернутый в трубку журнал и маленький букетик фиалок.
– Добрый день, мы вчера даже не успели познакомиться. Меня зовут Виктор Сигизмундович, а вас?
– Александра Андреевна. Постойте, вы сказали – Виктор Сигизмундович?
– Да, а что вас так удивляет?
– Ваша фамилия Литман?
– Господи ты боже мой, откуда вы меня знаете? – искренне поразился он.
– Вы хозяин дизайнерской фирмы?
– Совершенно верно. Вы у меня работали? Но я не мог бы забыть такие глаза…
– Нет-нет, я никогда с вами не встречалась, но много о вас слышала.
– От кого, если не секрет?
– От Ульяны Михайловны Тороповой.
– С ума сойти! И что же милая Ульяна Михайловна обо мне говорила? Ругала последними словами?
– Отнюдь.
В его глазах появилось какое-то отрешенное выражение.
– Можно я возьму журнал?
Он словно бы очнулся.
– Ох, простите, бога ради, я вдруг задумался. Конечно, вот возьмите!
Я никогда в жизни не мечтала об известности, никогда не жаждала увидеть свою физиономию на какой-нибудь обложке, боже упаси. Но сейчас я, как говорила соседка Лика, проперлась! Теперь уж я точно знаю, что Глеб этот портрет увидит. Кто-нибудь непременно сунет журнал ему под нос. А еще и Алекс увидит. Хотя он, наверное, вообще забыл обо мне…
– Можно мне в силу возраста называть вас просто Сашей? – словно бы издалека донесся до меня голос Виктора Сигизмундовича.
– Что? Ах да, конечно.
– Саша, что вам заказать? Хотя будет лучше, если заказ вы сделаете
– Я бы выпила джин с соком.
– А я, пожалуй, выпью текилы… И как насчет сырного пирога? Он мне вчера очень понравился.
– Нет, спасибо, мне есть не хочется.
Когда нам принесли напитки, он вдруг, смущаясь, спросил:
– А вы близко знакомы с Ульяной Михайловной?
– Да, она была подругой моей мамы. Теперь и я с ней дружу.
– Знаете, она очаровательная женщина, я, как ее увидел, почувствовал какое-то волнение, забытое уже. Как в старину говорили – взыграло ретивое. И возникло ощущение, будто мы давным-давно знакомы, никак наговориться не могли. Мне даже показалось, что наконец я встретил ту единственную женщину, с которой мне интересно. Мне всегда быстро надоедали женщины. А тут… Но я уже старый, у меня налаженная, спокойная жизнь. И я элементарно струсил. То есть я продолжаю с ней сотрудничать, она очень талантливый дизайнер… И вероятно, я наделал каких-то глупостей, потому что теперь она держится со мной как-то отчужденно, холодно. Одним словом, я ее упустил. И мне от этого плохо, грустно. Надо было бы, наверное, поговорить с ней откровенно, но я боюсь… Когда ее вижу, то чувствую себя молодым, это заставляет меня болтать всякую чепуху… Вот и выходит, что я все испортил… Ведь могли же быть у нас нормальные дружеские отношения. Знаете, вы не смейтесь, любви и вправду все возрасты покорны…
Он залпом выпил уже третий стаканчик текилы.
– Вам, вероятно, смешно: сидит старый хрыч и несет что-то несусветное. Но вы почему-то располагаете к откровенности, вам хочется все рассказать. Как и ей… Я ей столько успел наболтать о себе, сам диву даюсь. А с другой стороны, наверное, я ей совсем и не нужен…
– Виктор Сигизмундович, поверьте, вы ей нужны! Еще как нужны, она в вас влюбилась, честное слово!
– Она вам это сама сказала? – задохнулся он.
– И не один раз! После встречи с вами она стала другой, как будто очнулась от многолетней спячки. Но она всегда говорила: он не понимает, что мне ничего от него не нужно, просто интересно с ним говорить, и легко… Она говорила то же самое, что и вы.
– Вы меня не обманываете? – закашлялся Виктор Сигизмундович.
– Зачем мне вас обманывать?
– Действительно. Значит, вы думаете, что я ей нужен не только как работодатель?
– Я в этом убеждена! Уверяю вас, Ульяна Михайловна – редкий человек, вот вы сказали, что сразу выложили ей многое о себе. Это ведь значит, что вам не с кем особо откровенничать, да?
– Увы…
– А ей вы можете сказать все, она всегда поймет, выслушает… И она вполне способна просто дружить с мужчиной.
Он вдруг покраснел и как-то смущенно рассмеялся:
– Вы, наверное, думаете, что я безнадежно стар… Нет, меня еще рано списывать со счетов. И я, наверное, свалял дурака… Саша, скажите, если я вернусь в Москву и позвоню ей… Просто так, без дела… Она не очень удивится?
– Она обрадуется! Виктор Сигизмундович, пожалуйста, позвоните ей и скажите, что встретили меня, что у меня все хорошо, очень хорошо… Знаете что, вы можете передать ей от меня какой-нибудь маленький подарок?
– Ну разумеется, – обрадовался он. – Только завтра я рано улетаю…