Хочу быть богатой и знаменитой

Мальцева Ольга

— Эмик, — в голосе Тошки стояли слезы, и отчетливо слышался страх, — Эмик, а ты где сейчас?

— Через дорогу стою, на вас с дедом гляжу. Ты чего? Опять влезла куда?! Сейчас перейду и разберемся. Да говори уже что-нибудь!

Эмик перешел на крик, а потом совершенно будничным голосом добавил:

— А то я боюсь.

Он поспешил перейти дорогу:

— Привет!

— А, Эмик, привет-привет!

Мужчина провел по лицу ладонью, как будто стирая капли с лица. Улыбнулся. У Тошки от сердца отлегло. Она вытерла вспотевшие ладошки об штаны, подняла глаза полные слез на брата. Тот в недоумении смотрел то на того, то на другого. Только открыл рот,

чтобы спросить, что за бодяга тут у них, но дед перехватил его взгляд, почти незаметно мотнул головой, мол, все потом и не при девочке. Эмик склонил голову, делая вид, что рассматривает кроссы, этим самым подавая сигнал, что все понял, и все, действительно, потом.

Леонид Александрович, глядя на малышку, вдруг осознал, что она успела испугаться, и поторопился нивелировать впечатление:

— Тош, ты в кафе просилась или я неправильно постиг твои возвышенные гастрономические чувства?

— Просилась, ага. Мороженого купишь?

Он усмехнулся:

— Кто-то мне кофе со стипендии обещал, наверное, привиделось-прислышалось.

— Ой, и не говори, иной раз такое приглючится, что прямо оторопь берет, — Тошка приходила в себя медленно. Сдвинула со лба неизменную бейсболку, вытерла испарину рукавом толстовки.

— Погодите! Ничего пока не понял. Я через половину города к вам на перекладных скакал, чтобы мороженного именно в этой кафешке поесть?

Эмик попытался выйти на привычный для Тошки режим общения. Прекрасно видел, что девочка чем-то напугана. И точно знал, чем это может закончиться. Она может пойти или побежать успокаиваться в любую сторону, потому, что в таком состоянии себя не контролирует абсолютно. Вот тут и надо ее ловить. Держать за руку очень крепко и вести туда, куда тебе надо. А когда в себя придет, то обязательно будет удивляться, как это она сюда добралась? Так, что Эмик подошел к сестре, обнял ее за плечи и великодушно проговорил:

— Ладно, гуляем за мой счет, я сегодня программку продал, денежку уже на карту кинули. Мы можем даже после кафешки смотаться в магазин, нам с тобою новые кроссы прикупить — осень, холодно. Вот!

Эмик гордо выпятил цыплячью грудь и оглядел всех взором с ноткой превосходства. Дед улыбался чуть снисходительно, ласково поглядывая на детей, и думал о том, что ему с ними не просто повезло, а его за что-то одарили высшие силы. У него появилась настоящая семья, и мир поселился в его доме и душе. Гармония сознания, духа и тела — так примерно переводилось название упражнений в одной из духовных практик, которыми он постоянно занимался. Гармония, надо же, он и не задумывался над названием. Гармония стоит сейчас рядом, взявшись за руки, и взирает на окружающих с некоторым снисхождением. Брат гордится своими достижениями, а сестра братом. Они привязаны друг к другу и приняли его в свой круг. И он никогда, пока жив, не обманет их ожиданий — в этих детях счастье его жизни.

— Деда, дед!

Пока он умилялся, девочка трясла его за руку.

— Деда, у меня стресс! Я есть хочу!

— Это опасно, очень опасно, доводить тебя до стресса! — Эмик улыбался, глядя на сестру.

— Чего это опасно? Для кого?

Тоша свела бровки к переносице и исподлобья глянула на брата.

— Для кармана опасно, правда, дед?

При виде нахмуренной мордашки у мужчин на лица просилась улыбка.

— Ты сам — обжора!

Тошка, отпустив руку Эмика, забежала вперед и наставила на него пальчик.

— Всем известно, что как только речь заходит про «поесть», ты всегда первый, и никто-никто тебя в этом победить не может,

правда, деда?

Леонид Александрович шел рядом с этой парочкой и каждый раз слова «правда, деда» звучали сладчайшей музыкой в его душе.

Девочка повернулась, придержала шаг и просунула маленькую ладошку в руку мужчины и продолжила:

— Кроссы — это здорово, потому, что у тебя на большом пальце уже дыра, а это говорит о самонадеянности натуры, — она покосилась на деда ища на его лице хоть какие-то знаки согласия или одобрения.

— Потом надо бы тебе толстовку прикупить, а то эта на горбу под рюкзаком совсем протерлась, там тоже скоро будет дыра!

Эмик в показном негодовании чуть замедлил шаг и сказал:

— Ты хочешь сказать, что я самонадеянный горбун?

— Ну, горбун — не горбун, но Квазимодо точно у тебя где-то в родне затесался! Ой-ой-ой! Деда-деда-деда!

Взрослые дети с хохотом кружились вокруг неторопливо идущего мужчины.

— Я, значит, где-то рядом с Квазимодой, а ты тогда…, — она не дала брату закончить фразу, остановилась, покружилась, расставив руки в стороны, и изрекла почти по слогам, задрав подбородок к небу:

— А я — СОВЕРШЕНСТВО!

И все прохожие дружно закивали головами. Всех прохожих был один спешащий куда-то подросток, но это не так важно, потому, что солнышко согласилось, ветерок подтвердил, клен бросил на плечо свой листок и засвидетельствовал свое положительное мнение, а все остальные вынуждены под давлением большинства согласиться и рассмеяться.

В таком замечательном настроении они зашли в кафе, выбрали столик рядом с панорамным окном. Только устроились, к ним подошла официантка, молоденькая улыбчивая девушка со стопкой книжечек.

— Добрый день. Меню, пожалуйста.

Леонид Александрович не любил копаться в перечне блюд, бросил взгляд на бейджик:

— Екатерина, скажите, а пообедать быстро и вкусно можно?

Та улыбнулась:

— Можно! Если очень быстро, то ризотто уже на подходе, минутки три и подавать. А если минут десять подождете, то стейки будут готовы с жареной картошечкой.

Дед глянул на детей:

— По стейку?

Оголодавшие дружно кивнули.

— Катя, можно мою порцию картошки, вот ему на тарелку, — Тошка ткнула пальчиком в брата, — он таакой ужористый!

Дед схватил меню и спешно распахнул его, закрывая лицо. А что? Он, может быть что-то еще заказать хочет. Только за этой красиво оформленной книжечкой он мог не «держать лицо», а зайтись в беззвучном хохоте. Месть Тошки за утреннюю холодную воду была ужасной.

Эмик сидел с непроницаемым видом, высокомерно поглядывая по сторонам и постукивая пальцами по столику. Как она сказала? Обжористый? Ладно-ладно, попросишь ты у меня в войну пироженку. Эмик обратил внимание на деда. Дед сидел, высоко к глазам подняв меню, так читают те, кто плохо видит или хочет закрыть лицо, пряча эмоции. Но у деда со зрением все в порядке. Интересно, а почему книжечка-то у него в руках кверху ногами, и плечи подрагивают. Эмик только сейчас осознал, что дед смеется. Как же он пропустил монолог своей сестрицы? Что она опять выдала такого, что дед откровенно ржет, закрывшись меню, даже официантка пытается не смеяться и кусает губы. Филологи! С ними надо ухо держать востро, особенно в общественных местах. А то, как сбрякают что, народ ржет, а ты не в курсе, чего потешаются-то. И что-то Эмику подсказывало, что в этот раз объектом «ласкового внимания» был он сам. Ладно, пусть так. Он будет по-аристократически невозмутим. Короли и насмешки — понятия суть не совместимые!