Ход конём
Шрифт:
«Все свел к экономическому эффекту... А о своей докторской — ни слова. Как будто она посвящена не подземному дренажу, а ботанике...» — подосадовал мысленно Владимир.
Неловко себя чувствовал и Петр Михайлович. Он сидел рядом с Зубаревым в президиуме и время от времени краешком глаза посматривал на директора ВНИГИ, как он воспринимает выступление Бокова. Петр Михайлович очень скоро убедился, что Зубарев — на стороне Бокова. А это уже много значило. Кравчук-старший не хотел идти на этот ученый совет прежде всего потому, что заранее знал, каков будет «приговор» Владимиру. С одной стороны, ему было жаль сына, он мысленно клял Бокова, обзывал его «бездушным спрутом». А с другой стороны — ему хотелось, чтобы Владимир за свои вольности получил сполна. Чтобы сын сам уяснил пагубность своего поведения, да и другим не было повадно.
А
— В беседах со мною Владимир Кравчук неоднократно подчеркивал, что поверхностный способ осушения вертикальными водопонижающими скважинами применяется во многих зарубежных странах. В частности, ФРГ, Англии, Соединенных Штатах... Мы, дескать, отстали, нам надо в этом вопросе равняться на Запад. — Игорь Николаевич обвел многозначительным взглядом членов ученого совета. — Мне, товарищи, просто неловко за своего аспиранта. Он хает дом, в котором живет, Родину. Не будем закрывать глаза: есть у нас и отстающие карьеры. Но в целом по добыче угля мы идем на первом месте в мире, опережая США, ФРГ, Англию и другие высокоразвитые капиталистические страны. Нам есть чем гордиться! Мы детально разработали и успешно применяем подземную систему осушения месторождений. У нас должна быть своя собственная, отечественная методика дренажа карьеров!
Сидевший в первом ряду профессор Яковенко — близорукий, с желтым, как лимонная кожура, лицом — вытащил курительную трубку и, набивая ее душистым болгарским табаком «Нептун», наставительно крикнул:
— Иногда не грех и у капиталистов кое-что перенять!
Но Игоря Николаевича трудно было выбить из колеи. Недаром же он, черт подери, две недели готовил речь!
— Я, глубокоуважаемый Никита Палыч, — вежливо повернулся он к Яковенко, — полностью с вами согласен. Мы должны, обязаны даже идти в ногу с мировой наукой, перенимать все ценное у западных горняков... — Игорь Николаевич бесхитростно улыбнулся. Весь его смиренный, благодушный вид как бы говорил: я обеими руками «за»! Разве вы не видите?! Но это продолжалось недолго, уже в следующий момент лицо его приняло жесткое выражение. — Действительно, иногда не грешно и у капиталистов поучиться. Но только — не слепо копировать! К добру это не приведет... Подземная система осушения, — правда, в несколько другой модификации, чем я предлагаю на Кедровском разрезе, — применяется сейчас на шахтах Донбасса, Печорского угольного бассейна, Днепробасса, Кузбасса и целого ряда других регионов. Если послушать Владимира Кравчука, то по неправильному пути идет сейчас вся наша угольная промышленность! Но ведь это же не так, хотя бы потому, что все ошибаться не могут... Я твердо знаю одно: при использовании подземной системы осушения и жизнь шахтеров в очистных забоях будет в полной безопасности, и горные машины будут работать успешно. А вот ежели применять скважины, таких гарантий дать никто не может... Никто! Слишком много тут подводных рифов. — Игорь Николаевич умолк, следя за тем, какое впечатление произвели его слова на членов ученого совета, затем бесстрастным тоном продолжал: — Теперь конкретно об аспиранте Владимире Кравчуке... Фамилия Кравчук — весьма уважаемая в научном мире. Доктор геолого-минералогических наук Петр Михайлович Кравчук много сделал и делает для науки. Монография Петра Михалыча «Гидрогеология Европы» переведена на двадцать шесть языков мира. Петр Михалыч открыл несколько месторождений железа и горючих сланцев, под его руководством строились гидроэлектростанции, линии метро в Киеве. Я с гордостью считаю себя учеником Петра Михалыча... Однако при всем моем глубочайшем уважении к Петру Михалычу, я хочу сказать ему открыто и честно: сын его ведет себя довольно-таки странно, нетактично. А иногда — и просто вызывающе!
Владимир вздрогнул, заерзал на стуле. Ишь как повел!
Не совладав с собой, громко бросил:
— Сын полностью отвечает за свои действия! И отец здесь ни при чем!
Поднялся ученый секретарь института Бондаренко, осадил аспиранта, строго подчеркнув при этом, что тот не является членом ученого совета и слова ему никто не давал. Вести себя нужно прилично, он не на улице.
— А если заведующий лабораторией ведет речь именно обо мне? Почему я не могу говорить?! — произнес с вызовом Владимир, на что Бондаренко ответил довольно недвусмысленно: в свое время, если ученый совет найдет нужным, он предоставит
Бондаренко поощрительно взглянул на Игоря Николаевича и попросил того продолжать. И Боков подвел черту. Взяв «Аттестационный лист» Владимира, он зачитал всем запись, сделанную в нем научным руководителем: «...Аспирант не выполнил намеченной программы за второй год обучения, не согласен с диссертационной темой, которая утверждена ученым советом института... протокол от такого-то числа, месяца, года. Аспирант считает эту тему ненужной, устаревшей. В силу всего вышеизложенного оцениваю работу аспиранта по спецпредмету «неудовлетворительно» и считаю нецелесообразным оставлять товарища Кравчука Владимира Петровича для дальнейшего обучения в заочной аспирантуре ВНИГИ».
Кончив читать, Игорь Николаевич намеренно сделал продолжительную паузу, а потом, как бы мимоходом, добавил, что Владимир Кравчук пытался добиться своего через республиканскую газету, но редакция «не пошла на поводу у аспиранта». Предложенный Кравчуком материал, основным стержнем которого является замена на Южном участке подземной схемы осушения вертикальными скважинами, напечатан не был. В редакции сумели разобраться, где — черное, а где — белое.
Игорь Николаевич аккуратно сложил в папку листки, завязал не спеша тесемки. И все той же неторопливой походкой уверенного в своей правоте человека покинул трибуну.
В зале повисла напряженная тишина. Некоторые члены ученого совета испытующе посматривали то на Петра Михайловича, то на Владимира. Но и тот, и другой сидели не шелохнувшись. Владимир кипел, но старался держать себя с достоинством, не дать волю чувствам. Ну а Петр Михайлович в силу своего опыта знал, что лучше всего промолчать. У него разболелась голова — давление подскочило, что ли? — и он хотел лишь одного: чтобы поскорее закончилось это заседание. Эта битва на Куликовом поле... Принять бы сейчас две таблетки раувазана — и завалиться спать. Не видеть бы ни Бокова с его изысканно-вежливыми манерами, начитанного, разбирающегося во всем человека, хитрого карьериста: ни дуралея Володьку, который ни черта не понимает в жизни. Гнет дерево не по себе. Надо уметь вовремя притормозить, перестроиться. А иногда — и закрыть глаза на кое-что...
— Вопрос очень своеобразный, щепетильный, — нарушил молчание председательствующий Зубарев. — Подобных историй в моей практике не было... Может, мы послушаем, что скажет начальник отдела гидрогеологии?
— Нет-нет... извините, я выступать не буду. Мне трудно быть объективным. Все-таки это мой сын, — поспешил отказаться Петр Михайлович. И тут же мысленно выругал себя: нет, не так надо действовать, не так!
Но было уже поздно. Бондаренко внес предложение дать слово Владимиру. Пусть аспирант сам расскажет, почему он отказывается от диссертационной работы. Тему ему никто не навязывал. Он сам ее выбрал. Отчего же аспирант занял теперь такую... гм... нелогичную позицию?
— Моя позиция — вполне объяснима, — угрюмо буркнул Владимир. — Тему мне дал Игорь Николаевич. И поначалу я исправно все выполнял.
— Ну а затем?
— А затем, съездив несколько раз на Кедровский разрез, убедился в том, что подземный дренаж на Южном участке — это далеко не самый лучший вариант.
— Но ведь подземная схема утверждена Москвой!
— Ну и что? Наука не стоит на месте...
Вот тут-то и начали проявлять активность молчавшие до того члены ученого совета. Посыпались вопросы, уточнения...
Петра Михайловича удивила такая активность некоторых членов ученого совета. Почти все предыдущие заседания проходили тихо, спокойно. Никто ни с кем не спорил. А тут на тебе: мнения резко разделились. Одни члены ученого совета ругали Владимира (за невыполнение задачи во время войны отдавали под трибунал!), считали, что он просто обязан довести тему до конца, ведь на карту поставлена честь всего коллектива во всесоюзном соцсоревновании научно-исследовательских институтов!
Другие же члены совета были в сомнениях. Может, и в самом деле, говорили они, нужно сообщить в министерство о причинах плохой работы вертикальных водопонижающих скважин на Северном участке? Вполне возможно, что и на Южном участке тогда кое-что изменится в плане осушения. Для этого, судя по докладу аспиранта, есть веские причины, и с ними, наверное, надо считаться.