Ход конём
Шрифт:
— В настоящее время нет четкой методики бурения водопонижающих скважин, плохо обстоят дела и в отношении специальных проходческих станков. А значит — надо пользоваться тем, что проверено, апробировано!
— Вот вы бы и разработали эту методику! А не пойдут скважины на Южном участке — не беда! Ваши рекомендации используют на других карьерах. Страна-то — одна. А выгода от применения скважин — огромная, ты это знаешь, — продолжая атаку, воодушевлялся сын.
И тогда Петра Михайловича прорвало. Он начал кричать, обозвал Сашу «сопливым студентом», ни черта не смыслящим в деятельности научно-исследовательских институтов, пустозвоном и доморощенным Львом Толстым. С каждым днем Петр Михайлович
А Саша молчал. И хотя ему не до конца была понятна позиция отца по отношению к Володе, не до конца были понятны отцовы колебания и высказанные только что мысли, он твердо усвоил пока одно: вертикальные водопонижающие скважины — штука стоящая.
— Так ты дашь мне Володино письмо или нет? — успокоившись немного, повторил свой вопрос Петр Михайлович.
— Не дам. Он просит, чтобы я тебе ничего не говорил.
— Ну... а где он? Ты можешь... хоть это сказать?
— В Красноярске. Днем работает техником по монтажу электроаппаратуры, а вечером и ночью моделирует на сеточном электроинтеграторе процесс осушения Южного участка скважинами. И, пожалуйста, больше ни о чем меня не спрашивай. — Саша умолк и демонстративно отвернулся к стене.
Петр Михайлович, пораженный тем, что услышал о Володе, стоял не шелохнувшись у стола. Все эти три с лишним месяца, что минули со времени отъезда старшего сына, он был уверен, что Володя, разочарованный работой во ВНИГИ, раздосадованный и угнетенный этой идиотской историей с вертикальными водопонижающими скважинами, уехал куда-то в полевую гидрогеологическую партию: скорее всего на Чукотку, которую очень любил (он там был на студенческой практике), или к сестре Ирине в Северную экспедицию. А на поверку все получилось иначе. Вот так Володя! Не знает он сына, нет! Но почему Володя работает техником по монтажу электроаппаратуры? Хватает ли ему денег? Гордый, помощи просить не любит. Но он-то, Петр Михайлович, каков!.. Понять — значит простить... Нет, тут все гораздо сложнее. Надо обязательно узнать его адрес и выслать хотя бы рублей триста. Выходит, все-таки моделирует... Постой, постой, эта самая Аня Виноградова, которой Володя выбил РУПА-1, тоже ведь работает в Красноярске. Не она ли помогла ему устроиться там?..
В этот вечер Петр Михайлович забыл выпить свой стакан «Ессентуков» от печени, не стал, как это всегда бывало прежде, просматривать перед сном газеты. Выключив свет, лег на кровать и чуть ли не до самого утра пролежал с открытыми глазами, уставившись в серовато-синий от горевших на улице люминесцентных ламп потолок комнаты...
Не мог долго уснуть в эту ночь и Саша. Ворочался, тер ладонью лоб...
Засыпал Кравчук-младший с чувством удовлетворенности собою. Он уже знал, как поступит. Крутых переломов в жизни бояться нечего.
И от сознания собственного достоинства, от сознания того, что он ведает, как надо жить дальше, по какому идти пути, Саша улыбался во сне...
Утром, выпив наскоро стакан кефира, он умчался в университет. В деканате геологического факультета накатал заявление: прошу перевести на заочное отделение, — и, подписав его, сдал в ректорат. После этого забрал со сберкнижки все свои деньги, заработанные прошлым летом в студенческом стройотряде. Отцу набросал коротенькую записку; запечатал ее в конверт и велел Фросе передать Петру Михайловичу не раньше завтрашнего утра.
— Что же ты задумал, грач ты мой быстрокрылый, а? Куда собрался-то? — допытывалась с тревогой тетка, но Саша в ответ лишь загадочно улыбался, торопливо складывая в чемодан вещи.
— Не бойся, все будет хорошо. Краснеть за меня отцу и тебе не придется, — ободрил он Фросю.
После обеда Саша купил авиабилет до Красноярска и в тот же день вылетел к Владимиру.
Вот уже третий месяц, как он здесь, а Красноярска, по существу, не видел. Научно-исследовательский институт теплофизики, где он работал, находился в старом городе, на левом берегу Енисея, а жил Владимир в квартире Аниной подруги, на правом берегу. Добираться до НИИ приходилось двумя автобусами и трамваем. Почти два часа.
Спал Владимир мало: не более четырех-пяти часов в сутки. Больше никак не получалось. Осунулся, почернел.
Лаборатория, в которой работал Владимир, занималась моделированием процессов теплообмена в двигателях. Процессы эти были не изучены и сложны, описывались они, в математическом отношении, очень громоздкими уравнениями, которые нельзя было решить ни аналитически, ни с помощью электронно-вычислительных машин (все упиралось в программу, а составить ее на данном этапе не было возможности). И вот тут-то на помощь приходил сеточный электроинтегратор...
Первый месяц Владимир присматривался: в этом НИИ задачи, решаемые на электроинтеграторе, заметно отличались от тех, с которыми он сталкивался в Киеве как гидрогеолог. Поначалу ему было, в общем-то, безразлично, чем, собственно, занимается лаборатория прикладной механики, зато потом появился какой-то странный, беспокойный интерес. Захотелось вникнуть поглубже, разобраться в математических уравнениях и процессах. И Владимир садился за книги по механике, делал выписки. Вскоре он уже довольно сносно разбирался в теории теплообмена, и это не преминул отметить на утренней летучке начальник лаборатории Морозов.
— Эдак пройдет еще месяца два — и вы полностью переквалифицируетесь на теплофизика, — сказал он полушутя-полусерьезно Владимиру, приглаживая ладонью рыжую, как просяной веник, шевелюру.
К своему новому работнику Морозов относился доброжелательно, с нескрываемой симпатией. Он любил людей смекалистых, мыслящих по-своему, пусть даже и не всегда правильно. Кравчук начал смело. Сразу же поставил на сеточном электроинтеграторе два дополнительных узла: переносной миниатюрный пульт и приспособление для замера потенциалов. До прихода в НИИ теплофизики этого гидрогеолога из Киева оператор делал в день около ста замеров, то есть сто раз вставал со стула и садился на него. Теперь же такой «гимнастикой» можно было не заниматься. В день экономилось три часа. Побольше бы таких гидрогеологов в НИИ теплофизики! Жаль вот только, что Кравчук скоро уйдет. Спешит...
Да, Владимир действительно торопился. Никогда прежде он не испытывал такой сильной тяги к работе.
И все же дело, ради которого Владимир, собственно, и приехал сюда, подвигалось медленно. Как он ни старался, как ни спешил, а за три месяца удалось сделать лишь половину намеченной ранее работы. Сеточный электроинтегратор предоставляли в его распоряжение (по личному ходатайству Морозова перед директором НИИ) с 16.00 до 23.00, то есть на семь часов. А потом лабораторию опечатывали, и Владимир бежал на автобус: последний рейс в новый город в 23.15. Безусловно, семь часов — это немало, но ведь вначале надо было поужинать в столовой, на что уходило минут пятнадцать, еще столько же — на хождение по магазинам за продуктами на завтрак. Только после этого можно было приниматься за моделирование процесса осушения Южного участка. И все же Владимир не унывал: дело медленно, но верно продвигалось вперед.