Ходячие мертвецы. Вторжение
Шрифт:
В полной тишине Иеремия торопливо вел их к задней двери кемпера отца Мерфи.
Финал первого акта – самое сложное. Иеремия первым добрался до фургона, сохраняя дистанцию в пятьдесят шагов между собой и ходячими. Совсем немного: учитывая скорость, с которой твари волочат ноги, они покроют расстояние меньше чем за минуту. Стараясь не шуметь, он украдкой попытался открыть заднюю дверь.
«Проклятие», – прошептали скрытые повязкой губы, когда Иеремия осознал, что дверь заперта. Католический ублюдок наверняка сейчас мастурбировал на детское порно.
Ходячие приближались, стонали, источали зловоние, их шаркающие шаги звучали все отчетливее. Иеремия
Иеремия стоял за дверью, сжимая девятимиллиметровый – на случай, если один из мертвецов набросится на него. По счастью, их уже привлек аромат живой плоти и шум внутри кемпера. Пошатываясь, они устремились к двери. Затаившись за ширмой, Иеремия смотрел, как твари, одна за другой, спотыкались на металлической лестнице, затем, словно крабы, взбирались наверх и заползали в фургон. Когда последняя скрылась в тени логова отца Мерфи, Иеремия быстро закрыл алюминиевую дверь и услышал тихий, но отчетливый металлический щелчок.
Он поспешно ушел прочь от фургона. Начинался второй акт. Эту часть Иеремия любил больше всего: он обожал актерскую игру. Однажды проповедник слышал о физиологическом расстройстве, занесенном в Диагностический и Статистический справочник как «синдром Мюнхгаузена по доверенности». В одном из его проявлений сиделки, часто няни или медсестры, сознательно вызывали у подопечных проблемы со здоровьем лишь для того, чтобы потом их спасти. Мысль об этом кривила губы Иеремии улыбкой, пока он, спрятавшись в тени, ждал, когда раздастся крик.
Отец Патрик Лайам Мерфи ворочался во сне. Последний год его мучил один и тот же кошмар, в котором его хоронили заживо. Внезапно он сел на своей мокрой от пота передвижной кровати, стоящей у пожарной стены кемпера. Сердце молотом стучало в груди. Он видел тени, ползущие к нему со всех сторон, чувствовал тошнотворный запах гнили, слышал рычащий скрежет пилы. Он скатился с кровати в тот миг, когда когтистые руки уже готовы были вцепиться в пижаму.
Из горла священника вырвался вопль удивления и ужаса, он врезался в алюминиевый сервант, который, качнувшись, с грохотом рухнул на пол. Разлетелись баллоны с бутаном, побились чашки, зазвенели столовые приборы. Священник слишком поздно осознал, что он в ловушке, что заперт в своем фургоне с тремя монстрами, пистолет остался на другом конце комнаты, а фонарь на прикроватном столике он не потушил, потому как вырубился после ежевечерней пинты дешевого виски.
Падающий сервант сбил лампу, она упала на одну из тварей, штанину мгновенно охватил огонь. Затрещало пламя, воздух наполнился омерзительным запахом. Священник инстинктивно откатился от нового взмаха холодной мертвой руки, пополз к кабине и внезапно увидел длинную металлическую вилку для барбекю, упавшую рядом со стеллажом. Что-то схватило его за ногу, и холодные мурашки побежали по коже лодыжки – до того, как он успел среагировать. Священник отдернул ногу, прежде чем женщина успела впиться резцами в плоть, завыл и забормотал нечто нечленораздельное, взывая к своему единственному Богу и Спасителю. Затем отец Мерфи вонзил вилку в глазницу женщины. Зубья глубоко вошли в мягкую гниющую плоть мертвеца. Черное вещество пузырилось и стекало по рукояти вилки, когда женщина замерла и обрушилась на пол. Ее иссохшее тело стало неподвижно, словно высушенное в прачечной белье. Священник изогнулся и как безумный пополз к перегородке, отделяющей его от кабины. По-прежнему невредимый, по-прежнему не укушенный. Позади, в мерцающем свете пламени, двое мужчин замерли при звуках шагов. Смутная фигура маячила по ту сторону задней двери.
– СВЯТОЙ ОТЕЦ! – до боли знакомый священнику голос звучал словно скрежет ногтя по доске. – СВЯТОЙ ОТЕЦ, Я ИДУ!
Дверь с грохотом открылась от удара «веллингтонского сапога». Огромный мужчина в черном костюме заполнил дверной проем. Двое ходячих покачивались, хватая руками воздух. Пламя роняло искры, взбираясь по ноге старшего. Преподобный Иеремия Гарлиц поднял свой девятимиллиметровый и дважды слитно выстрелил в упор. Выстрелы разнесли черепа тварей, разбрызгивая розовые капли по стенам кемпера. Монстры упали, пламя взорвалось мириадами искр.
– Вы в порядке? – Иеремия вглядывался вглубь фургона, ища взглядом священника. Он видел, как огонь растекается по полу. – Святой отец, с вами все в порядке? – Иеремия сорвал куртку и сбил пламя. – Святой отец?! ГДЕ ВЫ?
Из-за упавшей кровати ирландец издал кроткий смешок:
– Это было… интересно.
– Слава тебе, Господи! – Огромный проповедник бросился к перевернутой кровати. Он встал на колени перед упавшим товарищем. Глаза Иеремии переполнялись чувствами, он прижал к груди голову священника.
– Вас укусили?
– Не думаю, – отец Мерфи попытался встать, но скованные подагрой суставы отозвались болью. Ему нужно было выпить. Он ощупал руки, туловище, шею. Посмотрел на ладонь. Крови не было. «Кажется, на этот раз мне повезло, если, конечно, это можно назвать везением».
С улицы донеслись голоса и звук шагов.
– Не пытайтесь двигаться, – произнес Иеремия. – Мы поможем, все будет хорошо.
– Почему ты так смотришь на меня? – Вспышка паники пробежала вдоль хребта священника. – Что ты делаешь? Почему ты?..
– С вами все будет хорошо. Вы крепкий старик, вы переживете нас всех.
Отец Мерфи почувствовал холодную сталь «глока» у своего уха.
– Что ты делаешь? Во имя всего святого, зачем ты держишь свой?..
Внезапный и совершенно неожиданный грохот – последнее, что услышал отец Мерфи.
Череп священника взорвался, пуля прошла сквозь мозг и окатила влажными брызгами лицо Иеремии. Огромный мужчина вздрогнул. Пуля пробила потолок кемпера, осколки металла и стекловолокна повисли бесформенными волокнами. От взрыва у Иеремии зазвенело в ушах, он едва различал приближающиеся шаги, несколько человек бежали через двор к кемперу священника. Кто-то выкрикивал имя отца Мерфи. Иеремия начал действовать. Он стащил тело священника на пол, согнулся над перегородкой и подхватил сморщенные останки старой женщины. Уложил тело так, словно мертвец тянулся к священнику. Затем он пробил обнаженную лодыжку зубами ходячего. Кривые резцы врезались в кожу. Время третьего акта. Прямо сейчас. Вызвать слезы несложно. Спасибо бьющему ключом адреналину и возбуждению от собственного экспромта, он разразился рыданиями. Его грудь содрогнулась, и вот уже неподдельные слезы катились по лицу, а колкая соль обжигала глаза. Чье-то лицо мелькнуло в проеме двери. Молодой человек с уложенной прической, его зовут Джеймс.