Хоккейная сделка
Шрифт:
— Почему ты не говорил со мной о том, чтобы стать законным опекуном Джулианы?
Я провожу пальцами по ее волосам.
— Потому что ты бы нашла любую причину, почему не будешь хорошим опекуном, и стала бы спорить со мной.
Она вздыхает.
— Я бы, вероятно, так и сделала.
— Безусловно, — поправляю я. — Так как теперь к этому относишься?
— Ну, надеюсь, мне больше никогда не придется воспитывать ее без тебя, но… я согласна.
Я улыбаюсь с гордостью.
— Ты очень хорошая мама.
Ария поднимается, чтобы сесть и посмотреть мне в
— Я много думала на этой неделе.
— Да?
Она бросает взгляд вниз и теребит обручальные кольца на пальце, поэтому я поднимаю ее подбородок, чтобы вернуть эти красивые глаза к моим.
— О чем думала?
— Я уже давно хотела сказать это, но все трусила. А потом, когда ты пострадал, не знала, представится ли когда-нибудь еще шанс признаться. И, кажется, сейчас очень подходящий момент, потому что не знаю, смогу ли ждать еще минуту.
— В чем дело, детка? — смахиваю слезы, текущие по ее щекам. — Почему ты плачешь?
Арию очень трудно заставить плакать. Она выглядит такой нервной, я не могу себе представить, что скажет дальше.
Пока она не выпаливает:
— Алекс, я люблю тебя.
Звук на аппарате, к которому я подключен, учащается.
— Правда?
Она кивает, и по щекам снова текут слезы.
— Я никогда раньше не была влюблена, и не знаю, получится ли у меня. Ты такой невероятный, я не думаю, что смогу соответствовать. Но я люблю тебя и люблю Джулиану, и никогда не ожидала этого, но хочу быть с вами, — она всхлипывает, слезы теперь льются по ее лицу. — Я хочу ужины с пастой, чайные вечеринки и кино на диване. Я хочу нашу маленькую семью. Я хочу тебя, Алекс. Я люблю тебя.
Я обхватываю ее лицо, притягивая к себе, и в этот момент мир сужается до ее улыбки, до ее теплого дыхания, до ее нежной кожи.
— Я люблю тебя, Ария. Так сильно, что не понимаю, как мог все это время держать это в себе. Но больше не хочу скрывать. Я хочу, чтобы ты знала, насколько счастливым меня делаешь. Чтобы знала, как сильно я влюбился в тебя. Ты постоянно говоришь, что не умеешь любить и что не хорошая мама, но это именно те две вещи, которые меня покорили. Ты была рядом, снова и снова, как верный компас, указывающий верный путь. И была рядом с Джулианой, а это значит для меня больше, чем можешь себе представить, — мой голос срывается. — Я мечтал найти кого-то не только для себя, но и для нее; кого-то, кто будет любить ее и заботиться; кого-то, кто будет учить ее новому и отвечать на бесконечные вопросы.
— Боже, да она задает столько вопросов.
— Эта девчонка неутомима, — из меня вырывается смех сквозь слезы. — Но я не мог бы и мечтать о ком-то лучше, чем ты. Ария, ты все, о чем я когда-либо мечтал, поэтому мне нужно, чтобы ты перестала сомневаться в себе. Прекрати сомневаться в своей ценности. Прекрати говорить себе, что не заслуживаешь всего, что я хочу тебе дать. Ты заслуживаешь луны и звезд, и всего хорошего в этом мире. И я проведу остаток жизни, убеждая тебя в этом.
Она дрожит, прижимая лоб к моему, и я чувствую, как ее сердце бьется в такт моему.
— Я так сильно люблю тебя. Я так боялась. Ужасно боялась,
— Извини, любимая. Мне так жаль, что ты прошла через это. Но я здесь. Я здесь, и я никуда не денусь.
Я держу ее, пока Ария не выплеснет все. Боль и душевные страдания, которые мы оба пережили, по отдельности в прошлом и с тех пор, как вместе, подошли к концу.
Мы вместе. Мы есть друг у друга.
Джулиана резко останавливается, врываясь в комнату.
— Вы еще плачете? — она качает головой. — Что за черт?
Я точно убью МакКинли.
Глава 38
Ария
— Александр Томас Крум.
Его плечи вздрагивают, словно приготовились прикрыть уши, когда он медленно поворачивается ко мне.
— Упс.
Я вхожу в гараж и испепеляю его взглядом.
— Упс — это верно. Врач сказал, что тебе нужно отдохнуть.
Он морщится.
— Мне не терпится сидеть в постели целый день.
Я киваю головой в сторону его мотоцикла.
— Так чем же ты занимаешься?
— Просто вожусь с ним, — он накрывает сиденье тряпкой. — Не знаю, что с собой поделать.
Мой тон смягчается.
— Я знаю, что ты скучаешь по езде на нем и по хоккею.
Он кивает, уголки губ опускаются вниз.
— Ненавижу знать, что ребята там, на льду, без меня.
— Скоро ты снова будешь кататься с ними.
Как бы ни беспокоили меня эти мысли, я отгоняю их прочь. У спортсменов нет возможности долго отдыхать, чтобы восстановиться. После того, как Александра одобрит медицинская команда, он вернется к игре, как будто ничего не произошло.
Но произошло кое-что.
То, что я никогда не захочу пережить снова.
И он читает это на моем лице, как всегда, протягивая руку.
— Иди сюда.
Я вкладываю руку в его и позволяю притянуть себя поближе. Он целует меня в макушку, обнимая.
— Как ты?
— В порядке, — начинаю я. — Просто чувствую себя подавленной из-за галереи и…
— Правду, детка, — Александру сжимает меня крепче. — Скажи, что не так.
Я глубоко вздыхаю.
— Меня приводит в ужас одна лишь мысль о том, что ты снова встанешь на коньки, — я останавливаюсь, выдавливая из себя слова, которые держу внутри последние две недели. — Каждую ночь перед тем, как заснуть, я вижу тебя снова лежащим в больнице; эту повязку на голове; трубку во рту; твое тело, подключенное к аппаратам. Я не могу выкинуть это из головы.
Он отстраняется ровно настолько, чтобы коснуться моего подбородка.
— Мне жаль, что ты пережила это. Не могу представить, как бы себя чувствовал, если бы ситуация была обратной. Но я в порядке. Мы в порядке. Я не хочу, чтобы ты мучила себя воспоминаниями о том, что произошло. Мы должны двигаться дальше.