Холод в ее глазах
Шрифт:
— Брат? — как-то несмело протянул Рид, и вдруг сорвался с места, пулей врезаясь в незнакомца. — Эндрю! Ты?! Как, когда? Ты почему не позвонил? А отец и старший только через неделю приедут!
Вопросы сыпались из Рида, как яблоки из дырявого мешка. Сообразив, кто перед нами, и что проблем, похоже, не предвидится, мы расслабились и пошли знакомиться с братом Рида.
— Эндрю, — сразу представился он. — А вы, наверное, миссис Элис? Мне сказали, брат у вас живёт.
— Да, у вас дома что-то с отоплением, и мы пригласили Рида к нам. — Улыбнулась я. — Может, пройдём в дом? Мы
— Да не особо. Я каждый день захожу проверить, вернулись или нет. — Странно, но насколько я понимала, это тот самый брат Рида, который отбывал срок за угон, разборку и перепродажу автомобилей.
Но Эндрю обладал открытой и совершенно сногсшибательной улыбкой. Тонкая, не по сезону, курточка демонстрировала, что парень любитель заглянуть в тренажёрный зал. Одет он был очень просто. Совершенно обычные джинсы и футболка, это в январе, но вещи были чистыми и аккуратными. Впечатление он производил очень приятное. А внешнее сходство с Ридом, ставшее очень заметным сейчас, когда оба брата стояли рядом, просто кричало о том, что через пару-тройку лет одноклассницы Рида резко сменят своё мнение.
Почти сразу за нами подъехала и доставка пиццы, которую мы заказали ещё по дороге.
— Миссис Элис, — замялся вдруг Эндрю. — Вы, наверное, не знаете. Но, я не просто так отсутствовал.
— А сидел в тюрьме. Знаем, как и то, что Рид должен быть для Алекса плохой компанией. Директор школы очень старательно объяснил. — Досказал вместо него Йер.
— Этот директор… — мгновенно поменялся Эндрю, от которого сразу повеяло опасностью.
— Знаем, знаем… Весь тот список слов, который при маме произносить нельзя. — Согласно покивал головой Алекс. — А ты, какую пиццу больше любишь? Классическую или чтоб всего намешано и побольше?
— Какую пиццу я люблю, мне уже никогда не попробовать. — С очень грустной улыбкой ответил парень с такой горечью в голосе, что я побоялась спрашивать. Может он о той, что им мама когда-то готовила?
Оказалось, что Эндрю вышел раньше на целых полгода. И приехав домой, обнаружил, что дома никого. Благо запасной ключ от входной двери всегда лежал на одном и том же месте уже много лет. Обогреватель он наладил, благо действительно мог разобрать любую неработающую вещь и собрать так, чтобы работало. Но по его же словам, эта реанимация на долго обогревателю не поможет. Новость о том, что отец стал очень сильно пить, он воспринял с беспокойством.
— Понимаете, после ухода матери отец действительно часто прикладывался к бутылке. Но чтоб запойно? Неделю не просыхать? Никогда такого не было. У него всегда в голове сидела мысль, что на нём трое пацанов, у которых кроме него никого. — Озадачился он.
Ночевать Эндрю отправился к себе. Мы договорились, что пока он не отладит в доме всё, Рид поживёт у нас. Но уже послезавтра, после занятий и тренировки ребята обещали помочь разгрести сугробы вокруг фургона, что выросли, пока там никто не жил.
День перед началом занятий прошёл как всегда, в суматохе и ажиотаже. И попытках вспомнить, точно ли они ничего не забыли и правильно ли расшифровали своё расписание. Да и в первый день занятий я всё время ждала звонка, что что-то да забыли.
Приехав вечером забирать мальчишек с тренировки, я удивилась виду нашей команды. Ребята выходили молча, все расстроенные, несколько и вовсе вытирали глаза рукавом.
— Что случилось? — испугалась я.
— Мам, просто этот директор… — сын сжал кулаки, а потом выдал такую тираду, что я не сразу решилась после этого говорить.
— И я готов подписаться под каждым его словом! — за спиной мальчишек появился Йер. — И ещё от себя добавить.
— Да что произошло? — не выдержала уже я.
— Сегодня к нам на тренировку заявился директор, поздравил нас с первым местом и заявил, что, не смотря на победу, нужно входить в рабочий режим, усиленно учиться и навёрстывать те часы, которые были пропущены из-за тренировок и выступлений на соревнованиях. Поэтому часы тренировок сокращаются, чтобы догнать программу. — Объяснял мне Йер. — Я спросил, каким образом, если ребята будут представлять нашу страну на международном чемпионате юниоров.
— И тогда этот облезлый стервятник, заявил, что мы не будем выступать на чемпионате, и уступим это право тем, кто занял второе место. — Перебил тренера Алекс.
— Что? Да он совсем охренел? — вырвалось у меня.
— Ну, вроде того. — Первым нарушил тишину после моего выкрика Йер. — Сказал, что на наше выступление просто нет денег. Мол, команда всегда была такая слабая и показывала настолько невпечатляющие результаты, что в бюджет школы эти средства просто не закладывались.
Вечер проходил уныло, настроения ни у кого не было. Ребята расчищали снег молча и зло. Даже появление двух старших Северайнов прошло почти незамеченным. Брат Эндрю и Рида, увидев неожиданно вернувшегося парня, обрадовался. Всё пытался приподнять и спрашивал, как он умудрился увеличиться вдвое, как теперь этому качку отвешивать подзатыльники на правах старшего брата. Отец же сначала явно обрадовался, а потом резко сник и прошёл мимо сыновей.
В последние дни словно кто-то взял и резко выкрутил руль на мрачную и унылую сторону. Как не похоже было всеобщее настроение сейчас на то, что было буквально несколько дней назад. Йер ходил раздражённый, почти не отрывал телефон от уха. Алекс постоянно бурчал, за три дня успел дважды подраться. Рид молчал и уходил от любых разговоров, как и его братья, а отец пил где-то в городе. Да и я чувствовала всё нарастающее раздражение, которое прорвалось, когда мы снова приехали с Алексом и Ридом к фургону Северайнов.
— Я всё понимаю, но… Это же как в шалаше жить. Эндрю! Три взрослых мужчины вот в этой клетушке, а ещё и ребёнок! Да тут спать по-человечески нельзя! — возмутилась я, когда на моё недоумение как они здесь помещаются, мне сказали, что терпеть можно.
— А у нас есть другой дом. — Проговорил за моей спиной пьяным голосом пошатывающийся отец Рида. — Только жить я в нём не могу! И вообще не могу. Пошли! Все пошли! И ты, блондинка! А то стоит тут, рассуждает! Пошли, пошли!
И он действительно развернулся и пошёл. Деваться было некуда, и мы все переглянувшись пошли следом. Идти пришлось долго, мы проходили уже третью улицу.