Холод
Шрифт:
– В общем, ты не знаешь.
– У тебя самого есть какие-то предположения? – спросил Саб.
– Пока нет, – Скрипач прикусил губу. – То есть на самом деле вроде бы есть, но это безумие какое-то получается. Ладно, пока не будем торопиться. Эри, сиди здесь. Саб, пошли помогать, Ит вызывает.
– …сейчас не справится. Потому что даже на биощупах и при сохранности это вмешательство.
– И что ты предлагаешь?
– Снизим вирусную нагрузку, полечим кровь, подкормим, поддержим. Через сутки, если организм позволит, делаем первую очередь – исправляем то, что самое критичное по сердцу. Таким образом убираем первую мишень. Дальше…
– Ит, подожди ты с «дальше», – попросил Скрипач. – Я предлагаю подстраховаться с печенью, и взять фрагмент на доращивание. Потому что своя печень ты сам видел, какая. И сколько там придется удалять, ты видел тоже.
– Хорошо, завтра же и возьмем. Если завтра всё проходит удачно, еще через сутки заходим на второстепенные мишени – каверна в правом легком и селезенка.
– Ты забыл про почки, желудок, и кишечник, – напомнил Саб ехидно. – Короче, весь набор. И всё в приоритете. Не пойму, его что, вообще никогда не лечили, что ли?
– Не пойму, ты в мирах первого-второго уровня вообще никогда не работал, что ли? – в тон ему ответил Ит. – Не лечили, видимо. И зрение не корректировали. Можешь поглядеть, какие чудесные очки я у него в кармане нашел. Вон, лежат, у запасного модуля. Не бойся, я их простерилизовал, если ты об этом.
– Очки? – с интересом переспросил Саб.
– Ну да, очки. Сильные очки, но, судя по тому, что я успел посмотреть, даже эти сильные очки были для него слабыми. Ладно, глаза мы потом сделаем, если вообще его вытащить получится, – Ит задумался. – Его не только не лечили, Саб. Он работал, судя по всему, фактически на убой. Все руки, до локтей, в старых химических ожогах. На голове полно порезов, по всей видимости, голову он либо сам постоянно брил, либо ему брили.
– Он голодал? – спросил Саб, нахмурившись.
– Последние месяцы – однозначно да, – подтвердил Скрипач. – В этом как раз ничего удивительного нет, при циррозе это закономерно. Есть он, скорее всего, не мог, потому что была частая рвота – тоже закономерно. Вообще, тут не позавидуешь – вот так паршиво умирать. Это мучительно, и это больно.
– А почему он такой жутко грязный? – спросила Эри по связи. Она поняла, что в медблок ее не допустят, и решила, что беседовать можно и из рубки. – Ужасно грязный. И запах там был…
– Сейчас запаха уже нет, – успокоил Ит. – Грязный? Если очень долго не мыться, получается грязь. Сама понимаешь.
– Он просто кошмарно выглядит, – сказала Эри. – И на голове болячки везде… бррр…
– Расчесы. Прости за подробность, но это вши, – Ит поморщился. – По личному опыту могу сказать, что это не рекорд. Вот когда я с Колымы приехал…
– Да, это был рекорд, – гордо подтвердил Скрипач. – Это был еще какой рекорд! Ни до, ни после я не видел такое количество вшей на квадратный сантиметр одежды.
– Хватит, а? – попросил Саб. – Какая гадость. Это давно было?
– Очень, – хмыкнул Скрипач. – Предсказываю. Сейчас Саб начнет чесаться. Рефлекторно. Три, два, один… ну?
– Не смешно, – Саб отвернулся. – Совершенно не смешно. Омерзительно. Может быть, всё-таки сожжем эти тряпки?
– Только когда хозяин очнется, и разрешит это сделать, – твердо ответил Ит. – И ни минутой раньше. Рыжий, подежуришь первым?
– Давай, – кивнул Скрипач. – Сначала я, потом Саб, а потом мы оперировать. Потом снова я, потом ты, потом Саб. Думаю, вытащим. И не таких вытаскивали. Да и вообще, если он до сорока девяти дотянул без помощи, то почему бы ему и в этот раз не справиться? Все-таки гермо. А гермо живучие.
– Не совсем гермо, – возразил Саб.
– И что с того? – пожал плечами Скрипач. – Вытащим. Ну да, повозиться придется, но, если честно, я по нормальной работе соскучился уже. Ит, ты в любом случае молодец, что его приволок. Что не бросил. Всё, идите спать, а я тут повожусь еще немножко кое с чем.
– Ит, а о чем ты думал, когда ты его сюда тащил? – шепотом спросила Эри.
– Ни о чем, – признался Ит. – Может быть, о том, дотащу живым или нет. Когда работаешь, не думаешь. Просто работаешь.
– Но тебе его было жалко? – требовательно спросила Эри.
– Ты имеешь в виду сострадание? – уточнил Ит. – Нет. Говорю, же эмоции выключаются. Либо работа, либо эмоции. Именно поэтому запрещено работать со своими. Причем везде. И это правильно. Потому что, если будешь жалеть, с высокой долей вероятности навредишь.
– Понятно, – протянула Эри. – А я вот чувствую.
– Его? – удивился Ит.
– Ну да, – кивнула Эри. Буднично кивнула, словно речь шла о чем-то совершенно обычным. – Ему до того, как он стал замерзать, было плохо. Больно было. И он искал место, где было бы не так больно.
– Ты видишь какие-то образы, или это просто эмоции?
– Эмоции, конечно. Образы я видеть не умею, я же не Феликс, или как его там правильно. А ты расскажешь, почему он просил у тебя прощения за головную боль?
– Расскажу, но как-нибудь в другой раз, – пообещал Ит. Тихонько погладил Эри по руке. – А ты стала… такая…
– Какая? – лукаво спросила она.
– Такая, что тебя хочется съесть, – признался Ит.
– А мне хочется намотать твои волосы на кулак, и…
– Ну так намотай, – разрешил Ит. – Нам никто не помешает. Саб спит, рыжий дежурит.
– Вот возьму, и вправду намотаю, – пригрозила Эри. – Мне даже там, на Берегу, хотелось это сделать. Но я, между прочим, не сделала. Потому что это бестактно и нечестно.
– Да?
– Ну да. Вы ведь спали. Но сейчас-то ты не спишь, поэтому иди-ка сюда, и подставляй твои волосы!
Первый этап прошел на отлично, а вот второй пришлось разделить еще на два под-этапа. Селезенку для успешного вмешательства решили полечить лишние сутки, и лишь после идти сперва на неё, а потом – на лёгкое. Следующим этапом была печень, которую решили восстановить по фрагменту, потому что привести в порядок изуродованный орган не представлялось возможным. Ткани из группы «быстрых», доращиваются отлично, причем прямо в теле, на системе, методика отработана…