Холод
Шрифт:
– Не знаю. Я в доме собаки не видел.
– Понятно. А выпить тут есть?
– Данилов не пьет.
– Кто это?
– Хозяин дома.
– Ну, может, он для гостей держит. Слушай, сходи, поищи. А я пока с эскизами поработаю. Или купи. У меня вон там в пиджаке должны быть деньжата.
Толик не двинулся с места. Он молча смотрел на Филю, и, пока его взгляд наливался холодом, сам он тоже заметно менялся в лице. Из говорливой, немного пучеглазой, но при этом вполне симпатичной рыбки он превращался в губастого злобного ерша. На спине у него практически зримо встопорщился доисторический колючий плавник, бесцветные глаза
Едва превращение в злую рыбку закончилось, Толик приступил к допросу.
– Ты был в машине с Неустроевыми, когда они ездили за реку?
– То есть за выпивкой ты не пойдешь? – загрустил Филя. – Может, хотя бы пива?
– Еще раз повторю свой вопрос. Ты ездил с Неустроевыми за реку сразу после того, как прилетел?
– Неустроевы – это Павлик и Зинаида, что ли?
– Да. И они утверждают, что ты был с ними.
– Ну, был. Просил в гостиницу меня отвезти, а они потащились на ту сторону.
– Зачем?
– Деньги какие-то везли. Сказали, что срочно.
Толик вынул из кармана блокнот и сделал в нем пометку.
– А что произошло на обратном пути?
Филя подумал немного, потом скривил губы и приподнял плечи.
– Ничего… А нет, вспомнил. На портовской трассе чуть не врезались в Риту. Летела как ведьма на шабаш.
Толик покачал головой:
– Нет, я имею в виду – до этого.
– До этого?… Ничего. Просто ехали.
– А на реке?
– Что на реке?
– Вы встретили кого-нибудь на реке, когда возвращались на эту сторону?
Филя вздохнул и прикрыл на секунду глаза. Под веками поплыли разноцветные шарики.
– Слушай, я чего-то устал. Давай потом… Или лучше узнай всё у них, у Неустроевых. Они смешные… И наверняка больше, чем я, помнят. У меня в последнее время, знаешь, проблемы с памятью…
– Павел Неустроев признаёт, что на обратном пути вы проехали мимо потерпевшего аварию автомобиля.
– А-а, ну да. Был там один чудак, соскочил с трассы. Вишневая «десятка», по-моему.
– Совершенно верно. Номерные знаки Р 466 ЕВ.
– Ну, этого я не помню, извини. Помню только, что он за нами с монтировкой долго бежал. Павлик очканул из-за своих денег и не остановился. Решил, что его ограбить хотят.
– Этот «чудак» пытался позвать на помощь.
– С монтировкой в руках? – усмехнулся Филя.
– У него в машине сидела беременная жена, – сухо сказал Толик. – В момент аварии она сломала ногу. А ваш автомобиль был уже третьим, который проехал, не остановившись. Очевидно, он был не в себе.
– Ты-то откуда знаешь?
– У них нашли записку с номерами проехавших машин. Ваш номер стоит третьим. После него еще четыре. Никто так и не помог.
– Записку нашли? – Филя непонимающе уставился на Толика.
– Да. В кармане одного из трупов. Они замерзли в своей «десятке». А вы проехали мимо, хотя могли им помочь.
Филя два или три раза моргнул, не отводя взгляда
Дверь за спиной у Толика распахнулась, и в комнату влетела Рита.
– Нет, ну вы совесть имейте, Анатолий Сергеевич! – порывисто заговорила она. – Я целое утро ждала, пока он очнется. Мне тоже поговорить надо!
Толик подошел к ней, развернул ее за плечи и, не сказав ни слова, вытолкнул из комнаты. Рита тут же забарабанила в захлопнувшуюся дверь.
– Ты ведь уже бросал людей в безвыходной ситуации, – сказал Толик, удерживая дверь, которая вздрагивала от натиска Риты. – Знакомое чувство?
– Я всё Данилову расскажу! – закричала за дверью Рита. – Про все ваши намеки и предложения!
Толик приоткрыл дверь и сильно толкнул не ожидавшую этого девушку. Филя услышал звук упавшего тела и короткий жалобный вскрик.
– Ты сдурел? – сказал он, садясь и опуская ноги с кровати.
– Лёг быстро! – скомандовал Толик. – Я с тобой не закончил.
Филиппов послушно улегся и натянул одеяло до подбородка. Толик наконец отошел от двери.
– Летом восемьдесят шестого твоя первая жена погибла при странных обстоятельствах, – начал он, надвигаясь на притихшего Филю. – Помнишь, как это случилось? Ты, разумеется, был ни при чем. Обычный несчастный случай. Человек отравился на даче угарным газом. И чего же тогда в этом странного, наверное, спросишь ты… Спросишь? Ну, давай, спроси меня – что в этом странного? И я тебе отвечу – то, что ты был на той самой даче. И как раз в ту самую ночь.
– Тварь… – бормотала Рита, открывая один за другим шкафы на кухне. – Гадина…
Левый рукав свитера у нее был закатан выше локтя и запачкан кровью. Время от времени она выворачивала руку, смотрела на большую некрасивую ссадину, осторожно касалась ее пальцем, шипела от боли и снова бормотала злые слова. Найдя наконец пластырь, она зубами разорвала упаковку, однако заклеить пораненное место не успела. В кухню вошла Инга.
– Рита, в этом доме есть валерьянка? – спросила она таким тоном, как будто само собой разумелось, что ее дочь должна знать всё о доме Данилова.
– Я не в курсе, – ответила Рита. – Но, думаю, вряд ли.
Инга уставилась на ее ссадину.
– Это кто? Филя?! – гнев закипел в ее голосе.
Она решительно развернулась, чтобы помчаться и немедленно предать виновного казни.
– Да при чем здесь он! – остановила ее Рита. – Просто на лестнице поскользнулась. Кто-то воду на ступеньки пролил… Наверное.
Инга замерла на пороге. Ярость еще клубилась у нее в сердце, искала выхода, но она скрестила на груди руки, запирая бурю в себе, и смотрела на дочь. Перед ней была та самая девочка, которой она совсем недавно говорила – не коси глаза, не корчи рожи на улице, не ковыряйся в носу. И ребенок, в ее понимании, должен был оставаться ребенком – таким, как был создан, таким, как пришел. Однако ее личная, ее собственная дочь в этом отношении сильно ее подвела. Инга, разумеется, не считала, что принесла себя в жертву детям, но какой-то благодарности она имела права от них ожидать. Муж ее жалкой щепоткой соли растворился в жизненных водах еще до рождения Риты, поэтому Инга воспитывала детей одна.