Холодная кровь
Шрифт:
— Оставайся здесь, — повернулся Анарад к младшему. — Утром мы возвращаемся в детинец.
— Не станем искать?
— Здесь уже нечего нам искать. До Воймирко нам не добраться, этому гаду служат неизвестно какие силы, прячут его след, — внутри даже стянуло все от мысли этой.
И все же не покидало ощущение, что держало его весь путь, что жрец где-то рядом, только ждет удобного случая украсть Агну.
— Смотри тут, — бросил Анарад, ступая по мягкой от влаги земли.
Он вышел за ворота, вглядываясь в туман, что скользил по холмистым лугам собираясь в глубоких лядинах. Он направился в сторону реки, обходя дворы чтобы не тревожить собак.
Мельница на зеркальной глади воды виднелась уродливой громадиной,
Анарад, не найдя поблизости вдовицу, зашел с задней стороны разрушающегося от времени строения — его такие места тоже никогда не пугали, от того толки о том, что на нем метка самого Велеса, о нем ходили с малолетства. Он нашел ее внутри, сидящую за столом в свете масляного светца. Домина поднялась, когда Анарад вошел в пустую холодную клеть с потемневшими от копоти балками потолка. Кутаясь в шкурку меховую, служительница приблизилась, а внутри Анарада не дрогнуло ничего. Его взгляд скользил по знакомым чертам молодого лица вдовицы, задерживаясь на тонком чуть заостренном носе, на чувственном изгибе губ, посмотрел в глаза цвета жухлой листвы, обрамленные темными ресницами, и будто попал в осень теплую и солнечную. Волосы ее спрятаны под полотном, скрепленным вокруг головы вышитым обережными узорами очельем. Она нисколько не изменилась, по-прежнему легка и стройна. Домина приподняла голову, блики от легких латунных височных подвесок черканули по лицу искрами меди и угасли где-то в глубине глаз, Анарад разглядел ее бледное лицо лучше. Она чуть улыбнулась, тоже рассматривая его без всяких слов, затаив, казалось, дыхание. И чем дольше тянулась эта тишина, тем быстрее связь, что жила пять лет, рассыпалась трухой мелкой. Трепетное ожидание, что застыло в ее взгляде, таять начало.
— Не обнимешь меня, значит, — проронила она как-то с горечью, и голос ее таким слабым показался, сдавленным, что Анарад невольно поежился.
Всегда такая сильная и независимая вдовица была подавлена, и от этого внутри все перекосилось. Перед женскими слезами решимость делалась уязвимой, и почему-то сейчас показалось, что в их появлении виноват он. Вот же напасть.
— Что могло случиться, что ты отправилась в такой дальний путь за мной?
— Ничего не случилось, если ты имеешь в виду Найтара и Роудук, — поджала губы. — Я просто хочу тебя видеть, — выдохнула она и вдруг качнулась вперед, положив узкие ладони ему на грудь.
Анарад втянул в себя холодный воздух, прошел вглубь, обойдя Домину. Мазнул взглядом голые стены — здесь, если что и оставалось ценное, то давно растащили сельчане. Только стол и скамьи, дырявые, поеденные мышью мешки.
— Ночевать здесь собираешься?
Анарад услышал за спиной короткий шелест выдоха, не стал поворачиваться к ней, продолжая исследовать взглядом темные углы: здесь имелась выложенная камнем печь, только дров не было.
— Переживаешь за меня?
Анарад сжал челюсти — к чему эти уловки?
— Ты достаточно умная, Домина, и должна понимать, что я никогда этого не делал раньше и сейчас не собираюсь.
Послышались шаги.
— А забыл разве, как ревниво относился к опеке князя? — ступала медленно по полу Домина, поравнялась с княжичем. — Но я все понимаю, ведь молодая жена…
— Анарад хмыкнул — служительница старается его задеть, только это никогда у нее не выходило, но все равно пытается. — И сейчас ты как будто чужой, и знать меня не хочешь, — с каким-то укором и нажимом произнесла она.
— Зачем ты искажаешься все?
— А что, разве ждал?
— Нет. Но ты, наверное, сама забыла наш последний разговор, мы еще тогда все выяснили, разве нет? — посмотрел на нее.
Тонкая изящная бровь ее надломилась в легком изумлении. Домина раскрыла губы, но тут же их сомкнула, густая тень залегла на дно ее янтарных глаз.
— Да, все так, — вдруг согласилась она, отводя взгляд и быстро вернув его обратно. — Только со временем понимаешь свои ошибки и те слова… и думаешь, что сказала бы иначе. Я скучаю, Анарад, очень. Мне не хватает тебя — я поняла это за долгие месяцы, что мы прожили вдали друг от друга. Ты разумный, ты не можешь вот так легко порвать нашу связь. Не делай этого, не нужно рубить все на корню, то, что еще может пригодиться, то, что может еще дать плоды. Это проще просто — сжечь связь. Вспомни те дни и ночи, что мы провели вместе. Не смотри так, Анарад, ты хотел со мной быть, ты всегда возвращался ко мне, а я всегда тебя принимала. Мы напитывали друг друга силами, мы делали больше, чем могли по отдельности…
Анарад слушал нескончаемый поток ее слов и все больше запутывался в кружеве ее речей, таких, казалось, искренних, отчаянных, безысходных. Он не узнавал ее — это не та Домина, которую он когда-то знал — свободолюбивую, ветреную, неуловимую.
— To, что было — это пройденный путь, не нужно меня тянуть назад, Домина. Я брал ровно столько, сколько ты с охотой отдавала. И это было добровольно, а сейчас я не чувствую ничего к тебе.
— Нет! Это не правда! — бросилась она вдруг, оплетая тонкими руками его шею, вглядываясь в лицо. В ее глазах заплескался страх, такой подлинный, почти осязаемый — она и в самом деле боялась потерять. — Не отвергай, прошу! Одна лишь мысль об этом причиняет мне боль, — бросилась горячо и пылко целовать лицо, щеки, губы, шею, платок ее и очелье сбилось, когда Анарад попытался ее отлепить от себя, рассыпали по плечам огненные кудри. Он с силой стиснул ее плечи, встряхнул грубо.
— Перестань, — прошипел, нависая.
Вздернулись ее рыжеватые брови, в глазах — что окончательно сбило с толку — застыли слезы.
— Я шла сюда так долго ради тебя, — дрогнули покрасневшие губы.
— Найди себе пристанище, здесь холодно оставаться, — шагнул Анарад к двери, высвобождаясь из ее рук.
— Постой, я не просто так пришла Анарад, сказать хочу, — почти всхлипнула, ухватившись за его рукав. — Я потеряла дитя… Нашего с тобой.
Анарад едва не споткнулся о порог, обернулся, уставившись невидящим взглядом на вдовицу. Наверное, стоило бы ему поскорее уйти, но он стоял на месте, а потом медленно развернулся, наверное, впервые не зная, что делать. Глаза Домины совсем затуманились слезами.
— Мне трудно было это одной пережить, тяжело. Не уходи, пожалуйста, побудь со мной недолго, — прошептала сдавленно, убирая руку, комкая платок в пальцах.
Анарад некоторое время осмысливал сказанное, но в голове все же не укладывалось ее признание. Он оглядел Домину с ног до головы заново, как будто только что увидел. Теперь то, что Домина выглядела и впрямь немного иссушенной, стало очевидным: чуть впали щеки, под глазами тени, худоба излишняя явственней отражалась в тонкой талии, плоском животе, хотя ее немного растерянный и измученный вид мог быть и от того, насколько долго женщина пробыла в пути.
Губы Домины искривились в вымученной улыбке, но она тут же погасла, едва дрогнули края рта.
— Князь может это подтвердить, да и много кто еще. Кроме тебя, у меня никого не было до того, как ты уехал, и после… Давай сядем, — попросила, прошла к скамье, опустилась, расправляя складки платья на коленях, провела по волосам, приглаживая.
Анарад бездумно проследовал вглубь, приблизившись, посмотрела на Домину сверху, дыхание его стало тяжелым, как и голова. Известие хоть и удивило, но внутри оставалась тишина. Он сел.